– Смотри, Олежка, – мост! Да еще какой!
Уваров от неожиданности вздрогнул и на мгновение замер. При этом чуть не был сбит с ног шедшим сзади Антоненко.
– Ты чего, спишь на ходу, что ли? Проснись, солдат: замерзнешь – и в канавку свалишься! – Николай дружески похлопал Уварова по плечу. – А оттуда уже не выберешься, только на небеса!
– Да не сплю я… Чапай думу думал! – улыбнулся в ответ Олег. – Мировые проблемы пытался решить. Но пока не смог.
– А чего так?
– Языкам не обучен – всех не знаю, – отшутился Уваров словами комдива Чапаева из одноименного старого фильма. – А кто знает язык врага, тот может читать и его мысли: вот так-то, брат!
– Да ты же чужие мысли и так без языка читать умеешь! – не отставал Антоненко, но затем примирительно произнес: – Ладно, сдаюсь. Олег, ты лучше подумай, как мы на ту сторону переходить будем. Мост висячий, метров с полсотни будет, да и пропасть внизу – мама не горюй: глянуть страшно! Люди-то пройдут, а вот за лошадей с грузом я не ручаюсь…
– Давай у вождя спросим. Может, он лучше тропку знает? Нам надо думать о будущем. Сейчас и этот мост сгодится, но если мы собираемся расширять в ту сторону наши владения, то необходим более надежный путь.
Когда находившиеся в середине колонны Антоненко с Уваровым подошли поближе, то увидели, что мост был мощнее, чем через Серебряный ручей возле Уаман-канча. На противоположных сторонах ущелья, напротив друг друга, возвышались четыре огромных каменных столба, выдолбленных из скал. К ним крепились толстые плетеные травяные канаты, сложенные вместе в несколько рядов. Высокие, сплетенные из канатов перила не прятали от путников ужасающую глубину пропасти, но уже начавшие переходить через мост воины не смотрели по сторонам, а спокойным размеренным шагом двигались вперед, выстроившись в длинную цепочку. При этом натянутые канаты моста вздрагивали, нервно покачиваясь из стороны в сторону, но не провисали! То же самое происходило и при переходе вьючных лам с грузом.
Подходы к висячему мосту со стороны земель уаминка охраняла небольшая крепостца с гарнизоном в пятьдесят воинов. Этого было вполне достаточно, чтобы защитить переправу, – ведь ширина моста была такова, что можно переходить только по два человека в ряд, не более. В крайнем случае можно просто перерубить канаты, и потенциальный враг окажется на дне Ущелья мертвых, не сделав даже шага на противоположной стороне…
– Синчи! – обратился Николай к вождю. – Скажи, есть ли другая дорога в земли инков? По этому мосту наши лошади, а тем более двуколки и телеги, не пройдут!
Синчи Пума посмотрел на Антоненко:
– Я понял тебя, Ника Тима! В Долину великих вождей мы пойдем этой тропой. На ней находятся селения с крестьянами-пуриками, переселенными сюда из другой части империи, за которых я отвечаю, как старший чиновник – курака района. Ол Увар умный, но Синчи мудрый. Среди пуриков мы наберем недостающих до тысячи воинов и исполним приказ Уаскара. Но тебе здесь идти не надо. Иллайюк покажет другой, тайный путь наших предков. Его знаем только я и Иллайюк. Но с вашим появлением пришло время его открыть…
Обнявшись с Николаем, пожелавшим ему удачи в исполнении задуманного, Уваров также попрощался и с другими новороссами, шепнув при этом Максиму, чтобы тот присматривал за отцом и берег себя для Оксаны. Новицкий тоже не остался равнодушным к проводам и крепко пожал Олегу руку, искренне пожелав скорее увидеться и быть во здравии.
Теперь путь Уварова пролегал к чужим селениям, затерявшимся в горах. Ему предстояло увидеть настоящих инков, о которых ранее доводилось только слышать.
Широкая, выложенная каменными плитами тропа была очищена от растений и мелких россыпей камней. Среди плит почти не было треснутых. Все это свидетельствовало о том, что за дорогой тщательно следили. Не сказать, чтобы было легко идти. Дорога, извиваясь ужом между скалами и ущельями, покрытыми густой растительностью, с крутыми подъемами и спусками, была довольно удобна. В необходимых местах имелись широкие ступени, а возле каждого подъема или спуска находились невысокие каменные скамьи для отдыха, над которыми возвышались ветвистые кроны местных деревьев, обеспечивающие тень уставшему путнику. В таких местах часто встречались пирамидальные горки камней или причудливые фигуры местных божков, целиком вырезанные из камня. Все это напоминало придорожные кресты или часовенки на Руси. Чтобы каждый, кто находится в пути, мог помолиться своим богам.
В минуты отдыха между переходами Синчи Пума рассказал Олегу, что за состоянием висячего моста и дороги отвечает община-айлью, живущая в первом на их пути селении, до которого уже рукой подать. Местные пурики, как и в остальных селениях за Ущельем мертвых, были из другой провинции империи. Эти айлью после завоевания части земель уаминка очередной Сапа Инка переселил с юга, с плато, из района озера Титикака. Переселенное племя имело название колла из народа аймара, отличавшегося языком и внешностью от кечуа, из которого вышли сами инки. Оторвав от земли предков и меняя места обитания покоренных «благонадежных» племен, легче держать подданных в повиновении и осваивать новые территории. Но с уаминка такой номер не прошел. Покорить свободолюбивый народ не смог ни один Сапа Инка. Последняя попытка произошла больше тридцати лет назад и обошлась высокой кровавой ценой. В конце концов Великий Инка Уайна Капак договорился с Синчи Пумой о вхождении уаминка в империю, но на правах автономии. Без размещения инкских чиновников и армии на землях племени. Этот договор неукоснительно соблюдался до настоящего времени. Более того, Великий Инка назначил Синчи Пуму старшим управляющим над мита-кона – поселениями с крестьянами-пуриками и ремесленниками на ближайших захваченных землях. Таким образом, Синчи Пума отвечал за участок дороги с мостами, проходящей по его землям, и находящимися на ней рядами больших складов-башен: с оружием, одеждой и продовольствием для армии империи.
Смерть и налоги не являются современными понятиями. Они были неизбежны и при правлении Великого Инки. Так как в государстве инков не было денег, налоги выражались в общественных работах, что назывались мита. У инков ценой была трудовая повинность наподобие трудодней в колхозах времен СССР.
Каждый пурик-налогоплательщик был обязан ежегодно выполнить установленное количество работ в пользу государства. Это могла быть работа на рудниках, дорогах, строительстве мостов, храмов или крепостей. Это могли быть любые другие многочисленные работы, в которых нуждалось хорошо организованное государство. Поскольку пурик платил налоги скорее своим временем, нежели деньгами, то лень считалась тяжким преступлением. Тем не менее самим пурикам мита не казалась обременительной. Они были довольны и счастливы в работе, так как она регулировалась согласно заведенному порядку. Они не знали другой жизни, так как почти никогда не покидали свою айлью. В связи с тем что стремления накопить богатство путем получения избытка продукции не было, вся сделанная ими в пользу государства работа возвращалась к ним позже, когда случавшийся по вине неурожая голод заставлял инков прибегать к складским запасам в общественных зернохранилищах. Это было непосредственным результатом труда пурика в системе мита.