"И еще одно", – сказал я.
"Да?" – спросила она, готовясь нежно поцеловать меня, – сама вежливость, само внимание.
"Когда все-таки меня выпишут отсюда?"
Видимо, настал момент принять решение.
"Вероятно, завтра после твоей встречи с консилиумом психиатров? – предположила она. – Встреча назначена на четыре часа".
Все уже организовано, подумал я, но воздержался от комментариев.
"Ладно. В таком случае что, если нам – Нэшу, мне и Гоблину – поужинать в "Гранд-Люминьер" после консилиума?"
"Превосходная идея, – оживилась тетушка. – Ты меня очень порадовал. Ты даже сам не знаешь как. Видел бы ты этот ресторан! Хотя завтра ты обязательно его увидишь! Мне не терпится рассказать Нэшу".
Последовал град поцелуев, и тетушка ушла, оставив после себя легкий шлейф чудесных духов, которыми когда-то пользовалась и Линелль.
Я посмотрел на Гоблина. Он, видимо, даже не собирался покидать свой угол, где так уютно устроился. На нем был мой счастливый галстук от Версаче. Гоблин явно в нем щеголял. Я включил компьютер.
"Ты не разговаривал со мной после той ночи, – произнес я вслух, набирая слова на клавиатуре. – Что с тобой такое? В чем дело? Я всем рассказал о твоем поступке. Я отдал тебе должное".
Гоблин исчез, хотя еще секунду назад был очень хорошо виден. Я перепугался. Тут клавиши начали двигаться.
"Мне нравится быть злым", – появилось на экране.
Я опешил.
"Это плохо. – Я опять произносил каждое слово вслух. – Человек, который причинил мне боль, был злым. Ты видел, как он плохо поступил?"
"Не используй только простые слова, – затрещали с пулеметной скоростью клавиши. – Я говорил тебе, что знаю все слова, которые ты когда-либо печатал на клавиатуре. Я слушаю. Я учусь. Я научился многому. А злость мою вызвало то, как он обошелся с тобой".
"Я знаю, что ты разозлился из-за меня, – ответил, я, продолжая говорить и печатать. – Наверняка ты слышал, как я об этом всем рассказывал".
"Разве ты не понимаешь, что с тобою здесь происходит? – спросил он, печатая с устрашающей скоростью. – Они пытаются забрать тебя у меня. Они пытаются разделить нас, хотя мы с тобою – Квинн-Гоблин. Они ничего не понимают".
"Не важно, что они думают, – спокойно ответил я. – Я люблю тебя. Я тебе предан. Им нас не разлучить. Это невозможно. Но тебе нельзя сердиться. Нельзя быть вспыльчивым. Если ты будешь гневаться и горячиться, я не смогу тебя любить".
"Если только это не гнев на твоих врагов, – возразил он. – Если причина гнева в них – тогда это хорошо, да?"
Прежде он никогда так не формулировал свои мысли. Это был крошечный и в то же время очень важный поворот в его мышлении.
"Да, – ответил я. – Я хочу, чтобы ты защищал меня. Защищай Блэквуд-Мэнор. Защищай всех тех, кого я люблю".
"Ты вызываешь у меня смех".
"Почему?" – с воинственной наивностью поинтересовался я.
Компьютер полетел с моих коленей на пол. Не успел я подняться из кресла, как Гоблин оказался рядом, вновь став видимым. Он поцеловал меня в губы, потом отстранился не более чем на фут и крепко обнял.
Губы его зашевелились, и впервые я услышал его истинный голос – монотонный и тихий.
"Теперь ты меня боишься", – медленно произнес он, вяло шевеля губами.
"Так тебе именно это нужно?" – спросил я, придя в ужас. Даже во время драки с незнакомцем я не испытывал такого страха.
"Ты хочешь, чтобы я тебя боялся? – спросил я. – Я не могу одновременно любить тебя и бояться. Если я буду тебя бояться, то вскоре возненавижу. Ты чувствовал, как я ненавижу того незнакомца? Так вот – сделай вывод".
Он снова приблизился, чтобы поцеловать меня, и я почувствовал его губы на своих так же явственно, как чувствовал поцелуи Жасмин. Он опустил руку и полез под ночную рубашку у меня между ног.
"Нет, не здесь, – сказал я. – Наберись терпения".
Он снова заговорил со мной. Он на самом деле произносил слова.
"Но когда ты это чувствуешь, я тоже это чувствую и хочу".
Ощутив его интимное пожатие, я сдался. Сдался очень быстро, впрочем, все было кончено через несколько секунд. Я откинулся в кресле и закрыл глаза По телу пробежала приятная дрожь. Настала пора тишины. Она длилась минут пять или больше. Гоблин по-прежнему был рядом. Он стоял на коленях передо мной, но я не мог взглянуть на него.
"Кто был тот незнакомец? – спросил я и открыл глаза – Я много раз тебя спрашивал. Кто он такой?"
"Не знаю", – жутким бесстрастным голосом прозвучал ответ.
"Где сейчас незнакомец?" – спросил я.
"Не знаю, – вновь ответил он. – Если бы знал, я бы его нашел и как следует ему врезал. Я не знаю всего. – Он по-прежнему говорил тихо и бесстрастно. – Однако я знаю гораздо больше, чем ты думаешь".
Я промолчал. Я был слишком напуган. Я попытался пробудить в себе чувство любви, но вовсе не потому, что желал любить его, а потому что почувствовал, что вот-вот сойду с ума. К утру следующего дня я мог бы превратиться в буйно помешанного.
"Я хочу, чтобы сейчас ты ушел, – сказал я, глядя ему в глаза. – Я хочу, чтобы ты ушел и дал мне возможность подумать, понятно?"
"Ты думаешь, что можешь мною командовать? – послышался монотонный голос, губы двигались, слегка запаздывая. – Так вот, ты не можешь мною командовать, – продолжил он. – Но ради любви я оставлю тебя в одиночестве. Остерегайся того, что здесь могут с тобою сделать".
"Не пугай меня больше", – сказал я.
"Я не хочу тебя пугать, – произнес все тот же голос. – Но ты должен понять, что они хотят тебя изменить. Они хотят сделать так, чтобы ты больше не мог ни видеть, ни слышать меня".
"Это сделать невозможно, – прошептал я. – Ступай же. Я должен побыть один. Тебе разве не хочется иногда побыть одному?"
Без ответа.
"Куда ты уходишь, когда не со мной?" – поинтересовался я.
Без ответа.