Я затормозила, она подошла, открыла дверь и села рядом со мной. Смотрела в окно и молчала.
— Привет, — сказала я, потому что ощущала неловкость, хотелось поскорее нарушить молчание.
— Виделись, — ответила Анна, но все-таки повернулась ко мне. — Чего надо?
Вопрос поставил меня в тупик.
— Ты злишься на меня? — торопливо заговорила я. — Злишься, что я про тебя рассказала?
— Нет. С какой стати? Я спрашиваю, зачем ты приехала?
— Не знаю, — честно ответила я и добавила несколько не к месту:
— Я с работы уволилась.
Это сообщение вроде бы заинтересовало Анну.
— Надеешься, что это поможет? — о чем-то размышляя, спросила она. — И он оставит тебя в покое?
— Вдруг он этого и добивался? — попыталась я отшутиться.
— Ну-ну. Может, и вправду повезет, кто знает, что у него на уме.
— Ты утром видела картину? — спросила я.
— Видела. И что? Там опять цветок?
— Ты знаешь?
— Догадываюсь. Иначе зачем тебе спрашивать.
— Олег считает, кто-то мог выкрасть ключи из моей сумки и…
— Не продолжай. Что еще мог сказать твой Олег? Он пытается все объяснить, и это самое простое объяснение. Хорошо, кто-то выкрал ключи, подменил картину. От меня ты чего хочешь? Я ключей не брала и картин не подменяла. Но думать иначе твое право.
— А ты что думаешь? — разозлилась я, мне стало стыдно за свою несдержанность, я являюсь, обвиняю ее в чем-то, то есть я ни в чем ее не хочу обвинить, но получается, что обвиняю. Кажется, я окончательно запуталась. — Ты куда собралась? — спросила я, желая сменить тему.
— В библиотеку, — ответила она и улыбнулась. — Тебя это удивляет? У меня нет компьютера, и я читаю книги. Хочу посмотреть, что там есть об этом Пятом Евангелии.
— Хорошо, поедем в библиотеку. В областную?
— Конечно. Там отличный фонд.
Последний раз я была в библиотеке, когда училась в институте. Я не могла объяснить, зачем я еду с Анной и что надеюсь найти в книгах, но поехала. Мы оставили машину на стоянке возле огромного, в три этажа здания областной библиотеки и через несколько минут уже были в читальном зале. Столы длинными рядами, потертые кресла, настольные лампы с зелеными абажурами. Я прошлась вдоль ящиков с картотекой, пока Анна разговаривала с женщиной возле высокой стойки.
— Это вон там, — шепнула Анна, подходя ко мне.
Мы нашли нужные ящики, стали не спеша просматривать карточки. Анна делала какие-то выписки на листах бумаги, я наблюдала за ней, косясь в ее сторону. Работать с картотекой для неё привычное дело, это я сразу почувствовала.
Она хмурила лоб, иногда что-то бормотала себе под нос, вдруг задумывалась, глядя прямо перед собой, пальцы ее быстро двигались, перебирая карточки.
— Нашла что-нибудь интересное? — спросила она, поворачиваясь ко мне.
— «Книга Еноха», — поспешно ответила я.
— Я ее наизусть знаю, — недовольно буркнула Анна. — Вот, взгляни.
Я подошла к ней, она щелкнула ногтем по карточке. "Пименов, — прочитала я. — «К вопросу о „пятом Евангелисте“. Записки краеведа».
— И что? — спросила я, пытаясь отгадать, что ее так заинтересовало.
— Записки краеведа, — улыбнулась она, — Возможно, дядя прояснит, какое отношение Пятое Евангелие имеет к нашим местам.
Сделав запись на листке бумаги, она направилась к женщине за стойкой. Я задвинула ящик с некоторым раздражением. «Мы просто теряем время», — подумала с досадой, но пошла следом за Анной. Вскоре мы устроились за столом, на котором появилась стопка книг. Анна деловито их просмотрела и для начала раскрыла Пименова. Книга оказалась тонкой брошюрой, изданной в тридцать девятом году. Пожелтевшая бумага, загнутая по краям, несколько страниц подклеены.
— Будешь читать или тебе не интересно?
Я пожала плечами, но, когда она открыла книжку, добросовестно начала читать. Очень скоро книга неожиданно увлекла меня. Начиналась она с длинного пассажа о религии, опиуме для народа, надо полагать, это была дань времени. Автор разоблачал священнослужителей, которые при помощи всяких фокусов морочат головы легковерным. В качестве примера он привел типичный случай, «когда икона плакала кровавыми слезами», якобы это могли подтвердить более пятидесяти прихожан церкви Вознесения Господня села Новодворское. Однако, как утверждал автор, сам он ни одного свидетеля найти не смог, хотя и опросил всех жителей. Икона была отправлена на экспертизу, и на ней обнаружили следы крови, предположительно свиной. Вот так церковники творят чудеса. Далее Пименов делал вывод: «Чудо „пятого евангелиста“ не более чем очередной дешевый фокус». После этого подробно объяснял несведущим гражданам, что Евангелий существует четыре, объяснил, что такое апокрифы, и сделал вывод, что Пятое Евангелие такая же чепуха, как и четыре хорошо известных. Сказки для темных и нищих духом.
Ничего для меня нового, если не считать полного отрицания автором любой религии и своеобразной лексики (выражения «мракобесы» и «коммунистическое сознание» встречались практически в каждом абзаце).
— Литературный памятник, — недовольно буркнула я, когда Анна перелистнула последнюю страницу. — Откуда в людях столько злости? А книжка интересная, — вдруг заметила она.
— С точки зрения характеристики эпохи, — пожала я плечами. — Подожди, — сообразила я. — Пятый евангелист? Чудотворная икона?
— Конечно. Что значит пятый евангелист, если их четыре? Лука, Матфей, Иоанн и Марк. Так?
— Так, — кивнула я. — Но здесь черным по белому: «пятый евангелист».
— Жаль, что дядя, сильно увлекшись критикой, не остановился на этом подробнее.
— Значит, речь идет об апокрифах, то есть о каком-то одном из них.
— Нет, — покачала головой Анна. — Это же икона, которую изъяли из церковного иконостаса. Насколько я знаю, пишутся они с соблюдением определенных правил, и совершенно невозможно создание иконы, идущей вразрез с церковным учением. А церковь учит: Евангелий четыре, и евангелистов, соответственно, тоже.
— Тогда, вопрос прежний: почему «пятый евангелист»?
— Давай посмотрим, нет ли еще чего-нибудь об этой иконе.