Однако Никита уже успел плотно обхватить ее за талию и теперь, прижав к туалетному столику, на котором попадали все флаконы, пытался притянуть к себе и поцеловать в губы. Наталья упорно отворачивалась, упираясь ему в грудь обеими руками, и тогда он удвоил усилия. В тот момент, когда она высвободила руку, чтобы залепить ему пощечину, Никита успел наклонить голову и уткнуться своими влажными губами в теплую и смуглую ложбинку между грудями.
– Наташенька…
– Да перестань же ты!
Напряженная борьба истощала силы обоих. Они запыхались, и поэтому каждая новая фраза давалась им с заметным трудом.
– Я позову на помощь!
– Зачем? Неужели я тебе настолько отвратителен?
– В данный момент – да!
– Один поцелуй – и я тебя отпускаю.
– Никаких поцелуев!
– В таком случае…
– Ах, так?
Увидев, что даже повторная пощечина не охладила его возбужденный пыл, Наталья вдруг зло сузила глаза и как-то по-кошачьи, резко и сильно провела ногтями по основанию шеи Никиты, оставив четыре кровоточащие царапины. Почувствовав боль, он оцепенел, разжал объятия и полез в карман джинсов за носовым платком.
Взглянув в зеркало и увидев свою окровавленную шею, Никита изумленно присвистнул.
– Да, да, да, мой дорогой, – с нескрываемой насмешкой заметила Наталья, переходя на интонации своей героини Гончаровой, – твоя драгоценная голубая кровь пролилась в моем доме, по твоей вине… Возможно, именно это несчастье ты и имел в виду, когда говорил, что с тобой может случиться нечто ужасное. Но согласись, что ты сам в этом виноват!
Прижимая к шее носовой платок, Никита взглянул ей в глаза и, не увидев там ненависти, снова приободрился.
– Но, получив такую жестокую рану, сударыня, – заговорил он, невольно подражая ее стилю, – неужели я не получу и исцеления?
– Что ты имеешь в виду?
– Один дружеский поцелуй…
– Ах, ты опять!
Наталья попыталась увернуться, но Никита стремительно бросился на нее, снова схватил за талию и, прижимая к себе, ухитрился оттащить от трюмо и повалить на диван.
– Оставь меня, ты отвратителен! Наркоман несчастный!
– А ты – прекрасна!
– Не смей!
Последний, самый возмущенный возглас был вызван тем, что в пылу борьбы Никита ухитрился раздвинуть ее ноги и теперь жадно ощупывал тугие бедра…
Наташа схватила его за руки, чтобы воспрепятствовать его намерению расстегнуть «молнию» ее джинсов. В итоге завязалась возня, окончившаяся быстро и довольно-таки странно. Несколько минут она отчаянно вырывалась, но добилась лишь того, что они оба скатились на пол. Хитроумно поддавшийся Никита, оказавшись спиной на полу в позе побежденного, воспользовался своим физическим преимуществом и притянул к себе «победительницу» так, что они коснулись губами.
Она дернулась и начала извиваться, но его горячий язык уже проник ей в рот и повел себя там с таким нахальным сладострастием, что она вдруг почувствовала, как начинает слабеть. А тут еще одна рука Никиты скользнула ей под задравшуюся в пылу борьбы кофту и стала задирать ее все выше и выше, обнажая груди…
– Отпусти же меня, скотина!
Наталья произнесла эти слова сквозь зубы и с такой ненавистью, что Никита начал понимать – еще немного, и он перейдет ту грань, за которой никакие извинения уже будут невозможны! Но, черт возьми, как можно отпустить эту невероятно соблазнительную девушку, которая чем больше злилась, тем сильнее его возбуждала?
– Звонят! Ты, похотливое животное, неужели ты не слышишь, что в дверь звонят! Это, наверное, Ольга вернулась…
Никита подумал о том, что у Ольги – младшей сестры Натальи – наверняка есть свои ключи, и на мгновение ослабил свой натиск. Вот юная дуреха, до чего не вовремя явилась! И какого черта она звонит так настойчиво?
– Да отпусти же меня, – воспользовавшись его замешательством, повторила Наталья и, с силой толкнув Никиту в грудь, выпрямилась и села. – Мерзавец! Ты мне противен! Наркоман беспринципный!
Внезапно у Никиты опустились руки. Почувствовав свободу, Наташа вскочила и подбежала к телефону. Ощущая себя униженной, она одернула кофту и гневно повернулась к несостоявшемуся насильнику:
– Последний раз предупреждаю: или ты уходишь, или я звоню прямо в милицию.
– Конечно, я уйду, – нехотя пробормотал Никита, – поскольку, к сожалению или к счастью, не могу насиловать женщин, предпочитая добровольные ласки. Ты так очаровательна, что чуть было меня не спровоцировала… Впрочем, довольно об этом.
Немного полежав на полу, будто надеясь, что Наташа резко передумает и сама кинется в его объятия, Никита нехотя поднялся и пошел к выходу. Именно в этот момент раздался звук открываемой двери, и через мгновение в комнату всунулась голова сестры:
– А чем это вы тут занимаетесь?
– Репетируем… – буркнул Никита и, обойдя стоявшую на пороге Ольгу, учтиво поклонился обеим сестрам, после чего покинул квартиру.
– Чего это он? – заинтересовалась сестра, но Наталья быстро выставила ее из комнаты и заперла дверь.
Затем она какое-то время ходила взад и вперед, задумчиво обхватив себя руками и покачивая головой. Потом вдруг схватила недопитую бутылку вина и сделала несколько глотков прямо из горлышка. С одной стороны, ей импонировало внимание красавца Никиты, – неужели он так влюблен в нее, что решил отбить у своего друга и жениться? С другой стороны, Сергей уже изрядно измучил ее своей ревностью и непредсказуемостью. Более того, порой он ее просто пугал… Да и вообще, он не так красив, как Никита, и, кроме подержанной «кореянки», никаких особых достоинств у него нет…
Но тогда почему же она так упорно отталкивала Никиту и даже исцарапала? Неужели только от неожиданности?
Пока Наталья обдумывала произошедшую бурную сцену, Никита уже на такси ехал домой, читая по пути брошюру, подаренную ему режиссером Воронцовым. Причем каждый раз, когда он брал ее в руки, ловил себя на мысли, что режиссер намеренно подсунул ему столь сильно выцветшую, стершуюся и грубо склеенную книжку, будто решил испытать терпение нашего героя, который был вынужден дочитать ее до конца.
«Наконец, 24 декабря 1836 года, Геккерен из Парижа присылает Дантесу письмо с радостным сообщением.В конечном счете голландский двор признал усыновление, и теперь Дантес становится законным наследником имени и состояния Геккерена. Георг Геккерен – таково теперь его официальное имя. С этого момента Дантес уже является не просто блестящим молодым кавалергардом, но и весьма выгодным женихом.
Впрочем, он всегда был весьма практичным малым. И, как истинный сын Эльзаса, не только знал цену деньгам, но и умел вложить их с выгодой для себя. За его веселостью, легкостью, остроумием и общительностью, которые так привлекали к нему сердца петербургского света, скрывалась трезвая, практичная и расчетливая натура. При этом его внешний блеск и остроумие зачастую граничили с равнодушным и холодным цинизмом.