— Но он сделал это! — воскликнул Ренделл. — Я же встречал мадам Обер. Я видел ее. И она беременна.
Усмешка де Фроома на сей раз была еще более прощающей.
— Мистер Ренделл, я же не сказал, что мадам Обер не может быть беременной. Я сказал лишь то, что он не может быть беременной от профессора Обера. Она беременна? Ну да, она беременна — но только от своего любовника, мсье Фонтена — да — да, того самого, вашего незапятнанного французского издателя Библий. Что же касается профессора Обера, то он закрыл на это глаза. Не потому, что ему так хочется ребенка или он хочет поддержать жену в ее желаниях, но потому, что ему не хочется скандала в то время, когда он с коллегами был выдвинут на соискание Нобелевской премии по химии за открытие, никак не связанное с радиоуглеродным методом датирования, но которое было сделано много лет назад. Ваш профессор Обер предпочитает почет гордости — и правде. Понятное дело, что вы не ожидаете, чтобы я поверил слову такого человека, ведь правда?
Ренделл не хотел верить де Фроому, но у него не было сил противостоять адвокату дьявола. Он ждал.
— Самую важную и личную часть информации я оставил напоследок, — сказал де Фроом. — Для нас обоих это может быть и больно, но сейчас я должен сказать о мисс Анжеле Монти, вашей новой любовнице.
Ренделлу хотелось вскочить и уйти. Тем не менее, он знал, что следует выслушать все то, что выслушать должен.
— Понятное дело, вы уже встречались с ее отцом, профессором Августо Монти, который и предоставил информацию для новой Библии, не так ли? — спросил де Фроом. Он не стал ждать ответа. — Или, возможно, вы не видели его, равно как и другие? Думаю, что вы с ним не встречались. А почему нет? Потому что его никогда нет на месте, он вечно в разъездах — то на Ближнем Востоке, то еще где-то, на новых раскопках, с начальниками, столь ревниво относящимися к нему? Это совсем не то, что Анжела говорит всем, включая и вас? Простите, но мисс Монти лжет. Но где же тогда профессор Монти? Он в Риме, где-то в окрестностях Рима, где-то в укрытии, в бесславии, в отставке, в которую его заставило выйти правительство. Почему? А потому что итальянскому правительству стало известно, что профессор Монти, готовясь к раскопкам, приведшим к открытию, вел себя совершенно незаконно. Вместо того, чтобы взять место раскопок в аренду, он обманул бедного крестьянина, владевшего этой землей, и получил все права на нее сам, а все затем, чтобы ему досталось пятьдесят процентов стоимости находок и не нужно было делиться с настоящим владельцем. Он обманул крестьянина, и после того, как профессор Монти сделал свое открытие, бывшие владельцы обратились в Министерство общественного образования с этой своей историей. Права на землю им возвратили. Скандал замяли. Профессора Монти тихонечко сняли с его должности в Римском университете и удалили из виду, заставив укрыться в бесславной отставке.
Ренделл сидел, выпрямившись, не в силах сдержать дрожь гнева.
— Вы выложили мне кучу лжи, и я не верю ни единому вашему слову.
Домине де Фроом лишь пожал плечами.
— На меня не надо злиться. Обратите свой гнев на Анжелу Монти. Это она скрывает от вас правду, и не только для того, чтобы защитить своего отверженного отца, но и для того, чтобы воспользоваться вами ради рекламы отцовского имени. Если ей удастся показать вам, что ее отец — это наиболее уважаемое имя во всем проекте, тогда ей будет казаться, что он сделается настолько знаменитым, чтобы заставить правительство вызвать его из отставки в лучах славы и позабыть о прошлых грехах. И тогда итальянскому правительству не останется ничего, как только замолчать скандал или действовать помягче. Мисс Монти лжет вам. И она же использует вас. Уж простите, но это так.
— Все равно, я не верю в это.
— Спросите у мисс Монти, если желаете.
— Я так и намерен сделать.
— Только не стоит беспокоиться, прося подтвердить или отрицать то, что я вам открыл, — сказал де Фроом. — Она вновь соврет вам. Вместо этого, попросите отвезти вас к ее отцу.
— Я не унижусь до этого, — прохрипел Ренделл.
— Но тогда вы никогда не узнаете правды, — ответил на это де Фроом.
— Есть много истин и множество точек зрения, множество интерпретаций того, что видишь или слышишь.
Домине де Фроом отрицательно покачал головой.
— В случае каждого, о котором я сегодня упомянул, боюсь, истина только одна. Когда Понтий Пилат спрашивал в мифе у нашего Господа: Quid est veritas? — Что есть истина? — и в этот момент, если бы мне пришлось отвечать Пилату, я бы обратил буквы его вопроса в анаграмму: Est vir qui adest, что можно перевести как: Это человек, стоящий пред тобой. Да, мистер Ренделл, единственный стоящий перед вами в этой комнате — Мартин де Фроом — владеет истиной. Если вы желаете провести те же расследования, которые провел и я сам, вы поймете, что мне нужно доверять и верить в меня. Если вы так сделаете, тогда примете то, ради чего я попросил вас прийти сегодняшним вечером.
— Ну да, я все время ждал, когда же услышу это, — заявил Ренделл. — Так зачем же вы пригласили меня сюда сегодня?
— Попытаться показать вам искренность нашего движения и искренность тех, кто связан с Воскрешением Два. Позволить вам увидеть то, что вас не правильно информировали, что вами воспользовались и выставили дураком. Дать вам понять, что вас, равно как и многих других, использовал в качестве инструмента, коммерческий синдикат издателей и банда религиозных деятелей, у которых давно уже усохли мысли. Я привел вас сюда, чтобы привлечь на свою сторону, на сторону нашего движения. Только боюсь, что все мои попытки открыть вам глаза лишь настроили вас против меня.
— Что вы хотите от меня?
— Вашей службы, вашего таланта в том деле, которым вы давно и успешно занимаетесь. Вы нужны нам здесь, на нашей стороне, чтобы помочь нам противостоять пропаганде Воскрешения Два и рекламировать наши собственные усилия по воскрешению религии и веры среди людей по всему миру. Я делаю вам грандиозное предложение, мистер Ренделл — возможность покинуть тонущий корабль и перебраться на крепкий, шанс сохранить свое будущее и свою целостность, шанс поверить в нечто. Что же касается мирских благ, мои сообщники и я сам могу предложить вам столько же, сколько дает вам Уилер со своей когортой. Вы можете получить все, ничего при этом не теряя.
Ренделл поднялся на ноги.
— Из того, что я услышал, я ничего не получаю, зато теряю все. Я верю в людей, с которыми работаю. Я не верю в вас. То, что я услышал, только слухи, но не факты. Пока что я слышал лишь про шантаж, но ничего о благочестии. Что же касается вашего движения, то это всего лишь слова и обещания. Но вот Воскрешение Два — это истинная работа. А что касается вас лично…
Ренделл глядел на человека, неподвижно сидящего за столом. На лице священника не шевельнулась ни единая жилка; оно превратилось в железную маску. Ренделл размышлял, осмелиться ли он сказать следующие слова, но тут же решился.
— Мне кажется, что вы не менее эгоистичны или амбициозны, чем те, на которых я сейчас работаю. Только вот вы, домине… вы более фанатичны. Вы можете рассматривать это как необходимость, как стремление к добру, только я не смогу работать на человека столь правого, столь несгибаемого, столь уверенного в том, будто он один владеет истиной. Я не стану перебежчиком, не буду помогать вам уничтожить то, во что я наконец-то поверил — Слово. Да, именно Слово, которое мы собираемся понести в мир. Это послание, о котором вы ничего не знаете, и, что касается меня, ничего не узнаете до тех пор, пока оно безопасно не разойдется по свету. Спокойной ночи, Домине. Я могу пожелать вам спокойной ночи, но никогда не пожелаю удачи.