Перед тем, как просмотреть содержимое, Обер помассировал свои кустистые брови; его напоминающее хищную птицу лицо выдавало озабоченность.
— Никак не могу понять, мсье Ренделл, зачем вы хотите, чтобы я во второй раз пересмотрел результаты исследований папирусов Монти. Я же не смогу доложить ничего иного по сравнению с тем, что рассказывал при первой встрече.
— Я всего лишь желаю удостовериться в том, что вы ничего не пропустили.
Тем не менее, профессор не чувствовал себя удовлетворенным.
— Да там нечего и пропускать. Тем более, в случае этих папирусов Монти. — Тут он внимательно глянул на Ренделла. Или есть нечто такое, что, в частности, вас озаботило?
— Говоря честно, — кивнул Ренделл, — имеются некоторые сомнения относительно перевода, сделанного с одного листа, который назван Папирус Номер Девять. — Ренделл наклонился, открыл свой портфель и вынул из него фотографию, сделанную Оскаром Эдлундом с Папируса № 9. — Вот с этого, — сказал он, подавая фотокопию французскому профессору.
— Прекрасный образчик, — Обер по-галльски взмахнул руками. — Хорошо, давайте я просмотрю наши отчеты по этим папирусам.
Ренделл вернул фотографию в портфель, набил трубку и закурил, следя за тем, как Обер перебирает свои бумаги. В конце концов тот извлек два листа желтой бумаги и внимательно прочитал их про себя.
Через какое-то время он поднял голову.
— Содержание наших испытаний по углероду-14 подтверждают то, что вам уже известно. Исследуемый папирус абсолютно достоверный. Он родом из первого века, так что логически может быть помещен в 62 год нашей эры, когда Иаков писал на этой спрессованной клетчатке.
Но Ренделлу хотелось быть уверенным вдвойне. Готовясь к этой встрече, по дороге в Париж, он выполнил свое домашнее задание.
— Профессор, — сказал он, — ведь имелись кое-какие авторитеты, которые критически относились к радиоуглеродным испытаниям. У Д. Райта был кусок древней деревяшки, который испытывали трижды, и каждый раз результаты были разными, начиная от 746 года до нашей эры, заканчивая 289 годом до нашей эры. А после того, как д-р Либби в 1951 году сообщил о своих проверках Свитков Мертвого Моря, год спустя некто написал в “Сайнтифик Эмерикан”, что в радиоуглеродном методе датировки имеется много “головоломок, противоречий и слабостей”, и что метод все так же далек от “простоты электрической посудомоечной машины”. Выделяли ли вы какой-то резерв на ошибки?
Профессор Обер кашлянул.
— Да, конечно же оставлял. И, естественно, критики были правы, именно те, которых вы упоминали, что в пятидесятые годы говорили о слишком большом диапазоне ошибок. Сегодня же, в собственных испытаниях мы можем этот диапазон создания объекта сузить до пятидесяти лет. Постепенно, вводя усовершенствования, применяя наиболее благоприятные условия, мы можем уточнить время создания до двадцати пяти лет. — После этого он отложил свою папку в сторону. — Если у вас остаются какие-то другие сомнения относительно достоверности Папируса Номер Девять, можете просмотреть отчеты по нему. Все материалы у меня здесь, а у меня самого имеется огромный опыт по интерпретации подобных отчетов. Этого будет достаточно. В любом случае, вам достаточно одного моего слова. Можете верить мне, мсье Ренделл.
— Могу ли я? — Он вовсе не собирался выпалить это сгоряча, но имелось слишком многое, чтобы скрывать истину. — Вы уверены, что я могу вам доверять полностью?
Профессор Обер, уже начавший было подниматься, указывая на то, что встреча завершена, вновь уселся. Резкие черты его лица заострились еще сильнее.
— Что вы хотите этим сказать, мсье?
Ренделл понял, что он зашел слишком далеко, чтобы отступать. Сломя голову, он кинулся вперед.
— Я хочу сказать, что вы могли внушать мне нечто другое при нашей последней встрече. Это касается того, что вы рассказывали мне о себе самом.
Какое-то время Обер глядел на собеседника, когда он заговорил, тон его голоса выдавал настороженность:
— О чем это вы говорите?
— Вы очень много распространялись о своей вере. Вы говорили мне о том, что наконец дали своей жене ребенка, о котором она так мечтала. Но после этого, из определенного источника я узнал, что вы давно уже подверглись вазектомии, что какое-то время назад вы добровольно позволили себя стерилизовать, чтобы уже тогда — и сейчас тоже — никогда не оплодотворить женщину.
По Оберу было видно, насколько он потрясен.
— Кто ваш источник, мсье? Кто сообщил вам это?
— Домине Мартин де Фроом, который, похоже, подверг близкому расследованию прошлое многих лиц, связанных с нашим проектом. Именно он бесплатно и сообщил эту информацию относительно вас.
— И вы ему поверили? Ведь перед тем, мсье, вы видели мою жену, Габриэль. Вы сами видели, что у нее уже приличный срок беременности.
Весь этот разговор становился для Ренделла чрезвычайно сложным и неприятным. Тем не менее, он решил идти до конца.
— Профессор Обер, я же не сказал, будто ваша жена не может иметь ребенка. Я сказал, что, по словам де Фроома, вы не могли дать ей его, хотя сообщили мне об этом сами. — Он помялся и прибавил:
— Я упомянул об этом лишь потому, что мы обсуждали вопрос доверия друг к другу.
Профессор кивнул, как бы самому себе, казалось, что он даже несколько успокоился.
— Ну хорошо. Вы правы. Если вам так уж важно мое слово, вы должны в него верить, без каких-либо исключений. Да, все это правда. То, что сообщил вам ваш информатор — все так. По собственной глупости, очень давно, я сделал эту операцию, вазектомию. Я стерилен. Я не способен оплодотворить женщину. Тем не менее, это такой вопрос, о котором обычно не говорят, и уж это никак не связано с тем, стоит ли верить моему слову. Главное — это то, что я сказал вам, как Петроний и Иаков воздействовали на возвращение моей собственной веры. В этом плане я говорил вам правду. Правда и то, что я сообщил Габриэли о желании иметь ребенка точно так же, как того хочет она, возможно — даже еще сильнее. Ну… и я попросил ее найти какой-нибудь способ забеременеть.
Ренделлу было стыдно за то, что он поднял весь этот вопрос, он ненавидел де Фроома за то, что тот настроил его не доверять собственным коллегам.
— Прошу прощения, профессор. Извините, что я, даже на мгновение, усомнился в вашем слове.
Французский ученый попытался улыбнуться, но это ему не удалось.
— В этих обстоятельствах такое можно понять. Но теперь вы удовлетворены?
— Я удовлетворен полностью, — сказал Ренделл, уже собираясь уходить. — Мне хотелось самому убедиться в том, что письмена на папирусе появились во времена Христа, и вы меня полностью убедили.
После этих слов Обер опять насторожился и превратился в профессионала.
— Pardon, мсье Ренделл, мне кажется, вы меня не правильно поняли. Я вовсе не давал вам гарантий того, что письмена на папирусе были сделаны во времена Христа, но только лишь в том, что сам папирус был создан в этот период. Наш метод радиоуглеродной датировки может доказать достоверность папируса, но не того, что на нем написано. Наши испытания показали, что материал, примененный для Евангелия от Иакова — включая сюда и ваш папирус номер девять — это именно то, чем он быть должен. Что же касается сообщений, написанных на папирусе — хотя, лично я сам полностью уверен в их подлинности — это уже не моя сфера, не моя научная дисциплина.