— Подбросить никого не надо? — спросила Клер.
Ред Период Джонсон сказал, что ему будет лучше возвратиться в редакцию газеты. Там всем заправлял его старший сын, но Ред сам любил приглядывать за работой. Сама редакция находилась неподалеку, так что ехать было не нужно. Что же касается Тома Кэри, то он решил возвратиться в церковь. Там его ждали какие-то дела с прихожанами, письма, на которые следовало ответить, недописанная проповедь.
— Я предпочитаю пройтись и подышать свежим воздухом, — сказал Кэри. — Так что, спасибо, Клер, я пойду пешком, — и обратился к Ренделлу:
— А ты, Стив? Как ты насчет того, чтобы немножко пройтись? Ты же помнишь, что церковь буквально в паре кварталов от гостиницы.
Ренделл поглядел на часы. До ланча с Джуди у него еще оставалось сорок пять минут (конечно, если она получила его записку).
— Ладно, — сказал он. — Присоединяюсь к обществу Анонимных Пешеходов.
* * *
ВСЕ ТРОЕ ШЛИ УЖЕ МИНУТ ДЕСЯТЬ, и прогулка доставляла им удовольствие. В воздухе уже не чувствовалось сырости, светило яркое солнце. Высокие вязы и раскидистые дубы были покрыты раскрывшимися почками и молодыми листьями, которые радовали глаз различными оттенками зелени. Ребятишки носились на велосипедах, собаки гонялись за кошками; полная женщина, обвешанная гирляндами прищепок, вывешивала белье на дворе, она приветливо помахала рукой Джонсону и Кэри.
По контрасту с мрачным каменным каньоном центрального Манхеттена, где жил Ренделл, это место, небольшой городок в штате Висконсин, казалось ему раем — Элезиумом. Только так казалось сердцу, подернутому налетом ностальгии. Разум был не настолько затуманен, это Ренделл понимал хорошо. Окружающее напомнило Ренделлу, что он бывал в различных далях, многое видал и прожил, чтобы оценить монотонность жизни и ограниченность возможностей провинциальной общины. Вся жизнь здесь проходила среди компромиссов. Сам он мог бы выжить в тех или иных экстремальных ситуациях, но только не здесь. Его беспокойный характер мог найти выход в Нью Йорке, в условиях миллионной толчеи, или же уединиться — один или с другими людьми, где-нибудь в совершенно немодной французской провинции, чтобы высоко парить со своими овеществленными мечтами, и такие представления вскоре сделаются реальностью, лет через пять, когда «Космос» и Тауэри выдадут ему чек на два миллиона долларов.
Сейчас же он не спеша шел с Редом Периодом и Томом Кэри и прислушивался к оживленному монологу Джонсона. Тот вспоминал о первых днях своего знакомства с преподобным Натаном Ренделлом, о лучших временах их дружеских отношений и славных рыбалках на озерах.
Сейчас же Ред Период Джонсон распространялся о некоторых начинаниях Натана по творению добрых дел.
— Знаете, большинство людей задумывают творить добро, но по ходу дела увязают в болоте повседневности, — говорил Джонсон. — Но только не отец Стива. Нет, джентльмены. В этом плане наш преподобный отец — личность уникальная. Как только у него появляется идея совершить какое-нибудь доброе дело неважно, каким бы странным или непривычным оно не было, клянусь Господом, он берется за него и действует. То есть, хочу сказать, он всегда находил способ его сделать. Натан один из немногих, которые делают то же, что и проповедуют.
— Ну да, Натан в особенности, — вступил в разговор Кэри.
— Так произошло и в том случае, когда ему как-то вздумалось посоперничать со мной в деле издания газеты. Ты помнишь те времена, Стив? Помнишь этот его еженедельник — черт, как же он назывался? — сейчас подумаю…
— «Добрые Вести на Земле» — подсказал Ренделл.
— Правильно, сынок. Он назвал его « Добрые Вести на Земле», именно так переводится слово «евангелие», которое означает «благая весть». Теперь, спустя какое-то время, видно, какая это была прекрасная идея, как это было здорово. И у него ведь был кураж, смелость; впрочем, ее Натану не занимать. Так ты помнишь отцову газету, Стив?
— Да, помню.
Они неспешно шли под теплыми солнечными лучами, и теперь Джонсон обратился уже к Кэри.
— Это все правда, Том, клянусь жизнью. Стив может подтвердить. И это скажет тебе о моем друге Натане больше, чем что-либо остальное. Было это уже лет и лет назад, однажды мы слушали радио. Была такая программа, одна из многих, о малоизвестных религиозных деятелях в истории, которые совершали необычные вещи. Эта конкретная программа рассказывала о жизни доктора Чарльза М. Шелдона из Центральной Конгрегациональной Церкви в Топеке, штат Канзас. Ты когда-нибудь слышал о нем, Том?
— По-моему, да. Имя знакомое.
— Я бы не удивился, даже если бы ты о нем и не слышал, — продолжил Джонсон, — потому что в тот день ни я, ни Натан о нем тоже не знали. Только доктор Шелдон существовал на самом деле. Если не веришь мне, можешь справиться в библиотеке. Он приехал в Канзас и основал свою церковь в Топеке. Где-то в 1890 году, когда, насколько мне помнится, Шелдону исполнилось тридцать три года, он задумался о воскресных вечерних службах. И вот тут в голову ему пришла идея. Вместо проповедей он придумал историю в двенадцати частях, каждая из которых заканчивалась в самом напряженном моменте, и начал читать их своим прихожанам одну за другой, раз в неделю. Впоследствии идея эта превратилась в книгу, по-настоящему великую.
— Разумно, — прокомментировал его слова Кэри. — О чем же в ней рассказывалось?
— В ней говорилось о молодом священнике, который был шокирован творящимся в мире беспределом, тем, как ведут себя люди, и который попросил у своей паствы пообещать ему в течение года поступать так, как в подобных обстоятельствах поступил бы Иисус. Эта его история сделалась очень популярной, и в 1897 году доктор Шелдон издал ее в виде романа, называвшегося «По Его следам». По некоторым сведениям было продано тридцать миллионов экземпляров этой книги, включая сюда и переводы на сорок пять языков. Роман сделался крупнейшим бестселлером в истории после Библии и Шекспира.
— Фантастика! — воскликнул Кэри.
— Ты прав, фантастика. Но потом случилось еще нечто более фантастическое. Через три года после выхода книги к Шелдону пришел хозяин «Топека Кэпитал», ежедневной газеты, выходившей тиражом около 15000 экземпляров, и спросил его: «Не желали бы вы в течение недели издавать „Кэпитал“, как мог бы это делать Иисус Христос?» Доктор Шелдон принял вызов. Он хотел доказать, что газета может быть порядочной, честной и предлагать читателям добрые новости вместо дешевых сенсаций, оставаясь при том коммерчески успешной. И вот, на целую неделю доктор Шелдон занял место главного редактора в качестве доверенного лица самого Иисуса Христа.
Ренделл покачал головой.
— Мне всегда казалось, что уже одно это отдает сенсацией.
— Вовсе нет, — живо возразил Джонсон. — Ход был необычный, но лишь как проявление добродетели.
— И что же было дальше? — заинтересовался Кэри.
— Ну, понятное дело, доктор Шелдон видел все стоящие перед ним практические проблемы, — продолжил Ред Период. Он понимал, что Иисус никогда не видал автомобиля, паровоза, телефона, парового пресса, электрического освещения, газет, печатных книг. Он прекрасно понимал, что Иисусу были неизвестны и сама Христианская Церковь, воскресные школы, мировое сообщество или же демократия. Но доктор Шелдон знал про то, что никогда не менялось с времен Христа. Ему пришло в голову, и он принял это как руководство к действию, что в своем мире Христос видел и понимал стремление к доброте, точно такое же, как и во времена Шелдона. Вот почему играющий роль Иисуса Христа — издателя Шелдон установил в газете несколько новых правил. Все скандалы, обманы и преступления газетой игнорировались. Все редакторские и репортерские материалы теперь следовало подписывать. На первое время все материалы о добрых поступках и добрых намерениях должны были выноситься на первую полосу. Но все это было еще цветочки! Доктор Шелдон заявил, что мог бы отказаться от рекламы спиртных напитков, табака и аморальных развлечений. Более того, сотрудникам газеты в пределах города было приказано не пить, не курить, не ругаться. Ага, Том, ты вот спрашивал, что же было дальше? А дальше случилось, что ежедневный тираж «Топека Кэпитал» под конец экспериментальной недели редакторствования доктора Шелдона возрос до 367 000 экземпляров. Шелдон доказал, что добрые, благие вести могут продаваться так же хорошо, как и плохие.