Петроний вдохнул жизнь всего лишь в два предложения, в той чудовищной сцене в Преториуме, с Пилатом на возвышении, и с человеком по имени Иисус, спокойно стоящим перед ним:
Обвиняемый выступил в свою защиту, отвергая все выдвинутые против него обвинения за исключением того, что он заявлял, будто имеется власть выше Цесарской. Обвиняемый Иисус подтвердил, что миссия его была поручена ему его богом, и что она заключалась в том, чтобы установить царство небесное на земле.
Петроний сообщал о смертном приговоре, о приказе Пилата своему первому центуриону провести казнь. После бичевания треххвостыми плетями, римские воины повели Иисуса к месту Распятия. Петроний ведет к концу:
И его казнили за Овечьими Воротами. Смерть его наступила, что было удостоверено, в девятом часу. Два приятеля преступника, оба члены синедриона, подали просьбу Пилату о выдаче тела, и им было разрешено забрать тело для захоронения. Вот так закончилось дело с Иисусом.
Но то, что тронуло Ренделла еще сильнее, был рассказ Евангелия от Иакова. В этом месте биография прерывалась, тут не хватало слов или фраз только лишь потому, что данные фрагменты листов папируса рассыпались в пыль, или же потому, что старинные письмена, написанные изготовленными по примитивной методике чернилами, сделались неразборчивыми на обецветившихся волокнах. Но, используя дедуктивную логику, опытные богословы восполнили большую часть из отсутствующих слов и фраз, и, пускай даже и заключенные в изгородь скобок, пробелы уже не могли заслонить образ реального Иисуса.
Сам процесс чтения Евангелия от Иакова было верой — без малейших сомнений.
И дело было даже не в том, что в словах брата Иисуса колоколом звенела истина — та же самая резкая откровенность была и в Послании Иакова из стандартного Нового Завета — но в них явно указывалось, что это была история некоего человеческого существа, которое было чрезвычайно близко к другому. Рассказ, жестокий в своей простоте, не был прикрашен пропагандой евангельских авторов или более поздних христианских торговцев, которые в начале второго века со всем умением фальсифицировали или переписывали четыре евангелия, пока те не сделались каноном Нового Завета в четвертом веке.
Иаков, как предводитель последователей Иисуса в Иерусалиме, описал его евреем, желавшим изменить и улучшить иудаизм. Его сообщение не было замутнено теологией пришедших впоследствии христиан, описывавших события, которые сами они не видели. Вот эти-то христиане и желали изменить иудаизм полностью и навсегда. Они взяли из него наилучшее со стороны морали и истории, но вместе с тем они поменяли и самого Бога — из Бога закона, у которого имелись избранные, они сотворили Бога, который одинаково верит в любовь как к евреям, так и не-евреям, и исключительный акцент они сделали на Возвратившемся Мессии. Авторы евангелий посвятили себя провозглашению не сколько человека и его жизни, сколько идеи, на которой можно было бы построить их Христианскую Церковь.
Более того, Иаков полностью снимал с евреев вину за смерть Иисуса Христа, вопреки апологетам Матфея, Марка, Луки и Иоанна он откровенно проклинал римлян, и в этом версия Иакова подтверждалась Сообщением Петрония. Современные библеисты давно уже подозревали, что вся идея сопротивляющегося Пилата, которого иудейские старейшины силой заставили приговорить Христа к смерти, была разработана авторами евангелий по политическим мотивам и совершенно расходилась с истиной.
В аннотации был упомянут французский библейский исследователь Морис Гогель, писавший в 1932 году, в Париже:
Тот, кого христиане представляют миру как божьего посланца и Спасителя, был приговорен к смерти римским трибуналом. Данный факт создавал трудности для распространения Евангелий в римском мире, из-за того, что могло появиться впечатление, будто переход в Христианскую Веру означал принятие мятежной стороны, и — следовательно — выступление против имперских властей. Посему христиане постарались доказать, что прокуратор, пославший Иисуса на казнь, был коварно обманут в своей невинности, и что он публично заявил о том, что вынужден был сделать так именно из-за давления народа и иудейских старейшин.
В другой аннотации цитировался немецкий библеист, Пауль Винтер, писавший в Берлине, в 1961 году:
Работая, скорее всего, в Риме <Марк желал> возложить вину на еврейскую нацию за смерть Иисуса, в особенности же — на ее предводителей; это они, а не римляне, ответственны за распятие. Не следует полагать, что Евангелист руководствовался исключительно антиеврейскими чувствами; его позиция, скорее, защитная, чем агрессивная. Он обеспокоен тем, чтобы каким-либо образом обойти все то, что могло бы спровоцировать антагонизм римлян, или хотя бы даже только подозрения, по отношению к идеалам, которых он придерживается… Нет никаких оснований делать заключение о том, что Иисус каким-то образом был связан с подрывными движениями, такими, какие привели к предшествующим мятежам. Таким образом, Евангелист умалчивает о том, что Иисус был приговорен и казнен за подстрекательство к мятежу. В пользу этого говорит то, что он не был арестован римскими солдатами и не был осужден по политическим причинам римским магистратом; вместо этого говорится о том, что и арест, и последующая казнь были вызваны некоторыми скрытыми причинами, таящимися в Иудейском Законе.
Наконец-то историческая ложь была навсегда сметена Иаковом Праведным.
И самое главное, над всем этим, вершиной всего, было удивительное сообщение о том, что Иисус Христос выжил после Распятия — то ли по причине Божественной воли, то ли по причине искусства смертного врача — и Он не только показался Сам, но еще и оставил свою страну, чтобы продолжить собственное земное служение еще на девятнадцать лет, пока не вознесся в небеса.
Так Иаков рассказывал об Иисусе.
Невероятно, но и абсолютно достоверно.
Таким было землетрясение, которое могло бы поколебать евангельский вековой канон, но в то же время сохранившее его место как здание, вместившее учителя гениальности, мудрости, предвидения, пророка, которому можно было верить, такого, на которого мог положиться рациональный и научный век, которого можно было бы интерпретировать, и за которым можно было бы следовать. Это должно было бы стать причиной международного потрясения, чувства обретения долгожданной надежды, которая могла бы вдохновить человечество на благоговение перед будущими столетиями.
Иаков говорит об Иисусе.
Это были древние мемуары, в которых не было сказочности, воскресающие человека, а не божественное дыхание небес, возможно даже, не шествующего по водам или заставляющего воскреснуть из мертвых, не просто Сына Божьего, но сына всех людей за все времена, который знал и радость, и тяготы, который учил смирению, пониманию, чувству общности, но яростно восставал против жестокости, лицемерия и жадности.
"Ищите писания”, указывал его ученик Иоанн в своем Евангелии. Стив Ренделл отыскал новое писание, и теперь пытался припомнить все то, что вдохновило и тронуло его, подняв столь высоко.