К Фремонту подошел секретарь суда с Библией, но ответчик отказался класть на нее левую руку. Барретт не расслышал вопрос секретаря, но услышал ответ Фремонта:
— Я атеист.
Он заморгал, гадая, услышали ли эти слова присяжные. Бросив взгляд на скамью жюри, он заметил, что несколько человек нахмурились.
Отложив Библию в сторону, секретарь зачитал присягу.
— Вы клянетесь говорить правду, только правду и ничего, кроме правды?
Без помощи Бога Фремонт громко ответил:
— Да!
Он взошел на свидетельское место, а стоящий рядом с Барреттом Эйб Зелкин прошептал:
— Ну, я пошел.
Похожий на огромный пляжный мяч, Эйб направился к первому свидетелю защиты.
Расстроенный Барретт положил перед собой стопку желтоватой бумаги. Плохое настроение объяснялось оценкой, которую получила его сделка с Мэгги Рассел во время перерыва. Он верил в Мэгги, но быть единственным, кто верит, всегда трудно. Зелкин, Сэнфорд и даже Кимура так усомнились в мудрости его решения и существовании почтовой открытки, выказали такое сильное подозрение по части побуждений Мэгги, что зародили мучительные сомнения в самом Барретте.
Он не мог сосредоточиться на допросе Фремонта и думал только о часах, стрелки которых двигались ужасно медленно, словно в сиропе. Зная, что мучения продлятся до пяти часов, Майк положил перед собой блокнот, чтобы записать основные пункты выступлений свидетелей защиты и перекрестных допросов обвинения. Завтра можно будет купить копию протокола у стенографиста, но он предпочел иметь свои записи, поскольку знал, что едва только выйдет за пределы зала суда, как поиски Касси Макгро займут все его мысли.
Вдруг Майк Барретт заметил, что уже пятый час и что через пятнадцать минут ему нужно идти на свой собственный «процесс».
Он посмотрел на желтые листы бумаги, не понимая, когда успел заполнить их своим размашистым почерком. Перед уходом Майк решил еще раз перечитать записи и оценить обстановку на поле боя, сложившуюся за последние два часа. Его взгляд упал на первый лист. В самом верху он вывел имя и фамилию свидетеля большими буквами. Барретт начал быстро читать.
БЕН ФРЕМОНТ:
Вопросы Зелкина: хорошее образование Фремонта, все время после школы работал… Двадцать лет торгует книгами, всегда оплачивает счета, надежный партнер, самые хорошие отношения с издателями и покупателями… Тридцать тысяч новых названий в год, но может принять только пять тысяч… Находит время читать только самые важные… Всегда заказывал книги в «Сэнфорд-хаус» из-за высокой репутации издательства… Заказал книгу Джадвея не только потому, что ее выпустило «Сэнфорд-хаус», но и потому, что читал ее в старинном издании Леру… Был изумлен, когда его арестовали… Да, полицейские обманули его, притворившись обычными покупателями… Эйб хорошо ведет допрос… Некоторым присяжным может не понравиться тактика полиции, потому что встречи с полицейскими бывали у всех… Фремонт признал свои слова в разговоре, записанном на полицейский магнитофон… сейчас добавляет к этому… Считает «Минуты» абсолютно пристойной книгой… точнейшим «рентгеном женской души»… Ее общественная значимость в том, что она помогает женщинам разобраться в самих себе, а мужчин учит понимать противоположный пол… Фремонт считает, что знает стандарты современного общества, потому что работает с людьми, средними читателями… Да, и женщинами тоже… Говорит, что его покупатели, в основном женщины, хорошо раскупали другие книги с этими же словами, описывающие примерно то же, о чем пишет Джадвей… Рассказал, сколько раз заказывал «Фанни Хилл», «Мою тайную жизнь», «Любовника леди Чаттерлей», «Жизнь и любовь» Фрэнка Харриса… Считает «Минуты» лучше этих книг, потому что она обладает большей общественной значимостью, чем другие… Нет, считанные его покупатели были покороблены книгой и еще меньше вернули ее назад… О да, конечно, есть несколько исключений, потому что искусство не может удовлетворять всех, как сказал кто-то… Даже Венера Милосская может показаться оскорбительным зрелищем любой женщине с плоской грудью… Кто-то, конечно, мог посчитать книгу Джадвея отвратительной, но большинство читателей увидит в ней настоящую литературу, так же как сам Фремонт.
Вопросы Дункана: этот подлец прижал Фремонта к канатам… Арестовывался ли обвиняемый раньше за нарушение статьи о непристойности Уголовного кодекса Калифорнии? Но «да» Фремонта не устраивает обвинение, черт побери… Следовало бы знать, что, раз Дункан использовал это в обвинительной речи, он опять ударит по тому же месту… Нужно было самим рассказать подробности, а то сейчас эта скотина набирает очки… Фремонт был арестован лет десять назад, но не в Оуквуде, а в Лос-Анджелесе, где у него был маленький магазинчик на Хилл-стрит… Не за книги, а за журналы… Журналы привез оптовик… Просто продавал, даже не заглядывая в них… Окружной прокурор терзает его… Он признал себя виновным или невиновным?.. Нет… Он признал себя виновным в распространении непристойной продукции?.. Да, но только по совету адвоката, чтобы получить меньшее наказание… Но все-таки признал виновным?.. Да… Так как он впервые привлекался к ответственности, то заплатил штраф и был признан виновным в совершении правонарушения?.. Да… В тюрьме сидел?.. Нет, приговор был условный… Он знал, что вторичное нарушение этой статьи считается уголовным преступлением?.. Да… Знал, что во второй раз он может отсидеть год в тюрьме и заплатить штраф в 25 000 долларов? Да… Знал, что издатель рекламировал «Семь минут» как самую грязную книгу в истории литературы?.. Так как это было на рекламных плакатах, то знал, но на плакатах было также написано, что это настоящее произведение искусства… Знал ли свидетель, что до настоящего времени, кроме единственного подпольного издания, ни один издатель ни в одной стране не осмелился напечатать книгу? Да, но… И тем не менее Фремонт заказал книгу и продавал ее?.. Да…
И еще десять минут таких же вопросов.
Счет: Дункан победил. Сделал из Фремонта котлету.
ФИЛ СЭНФОРД:
Вопросы Зелкина: описывает прошлое Сэнфорда, хорошая семья, Гарвард, всю жизнь занимается издательским делом… Когда заключал контракт по «Минутам», его не смущало обвинение книги в непристойности?.. Не совсем, потому что книга прекрасная, трогательная, правдивая, честная и слишком хорошо написанная, чтобы вызвать только похотливые мысли… Выходит за границы стандартов пристойности современного общества?.. Конечно нет… Сэнфорд показывает, как изменились времена, приводит смешную историю: как-то на страницах «Женского ежегодника» одна очень добропорядочная домохозяйка написала, что «книги писателей и писательниц нужно расставлять по разным полкам»… Были времена, когда считалось, что ни у цыплят, ни у пианино нет ножек, а только конечности… Сэнфорд рассказал, что в 1929 году американская таможня запретила ввоз в страну книги Руссо «Исповедь» как непристойной и в тот же самый год запретила «Жюстину» маркиза де Сада на том же основании… В 1927.году в Бостоне была запрещена «Элмер Гантри», а двумя годами позже — «На Западном фронте без перемен» Ремарка, но сейчас все считают эти книги «мягкими» и принимают их, потому что времена меняются… Сегодня на рекламе духов и мыла, в журналах, на телевидении можно увидеть женское белье, голых и полуголых женщин… Сегодня на экранах и сценах театров можно увидеть парад обнаженных тел и половые акты, различные сексуальные извращения, мастурбацию, мужской и женский гомосексуализм… Сейчас век контрацептивов и противозачаточных таблеток… Молодые люди открыто живут вместе… Стандарты общества изменились… Сэнфорд считает, что «Минуты» не выходит за рамки этих стандартов… Цитирует несколько хороших отзывов… Дункан протестует… Информация основывается на слухах, авторов отзывов нельзя подвергнуть перекрестному допросу… Протест отклонен… Обсуждаются рецензии… Эйб помогает Филу развить мысль, что «Сэнфорд-хаус» имеет высокую репутацию… Сэнфорд вспоминает старинную и современную классику, которую они издали, книги нобелевских лауреатов… Никогда не печатали книг, не имеющих литературных достоинств… И «Минуты» имеет эти достоинства… и т. д.