Неожиданно он остановился.
— Мистер Барретт, ваше предложение кажется мне довольно разумным.
— Отлично.
— Мы успокоим дам из ОБЗПЖ. Правда, Лукас и Родригес так увлеклись этим делом, что порой мне кажется, будто они ищут предосудительное в каждом слове. Вообще-то это понятно. Они почти каждый день получают жалобы и должны на них реагировать. Я не сомневаюсь, что сумею уговорить своих помощников. Я бы мог прямо сейчас заключить с вами сделку, но, чтобы все выглядело прилично, мне необходимо сначала обсудить ваше предложение со своими сотрудниками. Ведь они отдали этому делу очень много времени и сил. Я вполне согласен с вами, но давайте из вежливости подождем до завтра, мистер Барретт. Вы поговорите со своим клиентом, а я возьму на себя судью. Фремонт признает себя виновным, выплачивает штраф и получает условный срок. Справедливо?
— Справедливо, — кивнул Барретт и встал.
Окружной прокурор быстро вышел из-за стола, чтобы пожать ему руку и проводить до двери.
— Не забудьте позвонить мне завтра утром.
— Не беспокойтесь, не забуду.
Когда Барретт открыл дверь, Дункан сказал на прощание:
— Кстати, если увидите Уилларда Осборна…
— Завтра я ужинаю у него.
— Не забудьте рассказать о нашей встрече и передайте ему наилучшие пожелания. Я очень благодарен, что его студия последнее время уделяет мне так много внимания. Передайте мою искреннюю благодарность.
«Как на рынке», — мелькнула мысль у Барретта.
Дункан поднял голову и посмотрел на часы, висящие на стене.
— Мне пора бежать. Очень напряженный день и совсем кошмарный вечер.
День был теплый, но к вечеру с запада подул свежий ветерок. Особенно прохладным он был у океана.
Элмо Дункан продрог и забился в угол заднего сиденья огромного «кадиллака», который прислал после ужина Лютер Йеркс. Дункан взглянул на стекла, чтобы убедиться, что они плотно закрыты. Потом решил попросить шофера включить обогреватель, но увидел, что до Малибу осталось минут пять езды. Скоро он забудет прохладный ветер.
После долгого и утомительного рабочего дня у него едва нашлась свободная минутка поболтать с женой и детьми и спокойно поужинать. Когда к новому дому Дункана в Лос-Фелисе прибыл «кадиллак», чтобы отвезти его к Йерксу на берег океана, прокурор пожалел, что Йеркс не использовал для встреч более доступные места, например свою огромную виллу в Бель-Эйре, построенную в стиле французского поместья. По крайней мере, можно было бы проводить эти тайные совещания в выходные в уединенном особняке в Палм-Спрингс, потому что по выходным расстояние не играет такой большой роли. Несмотря на недовольство, Дункан понимал мудрость выбора места встречи. Этот особняк стоял поодаль от других домов и отлично подходил для дел, которые следует держать в тайне.
Регулярные встречи между прокурором округа Лос-Анджелес и самым богатым промышленником Калифорнии, которые могли вызвать подозрение у многих, начались несколько месяцев назад. Сперва они проходили раз в неделю, но после того, как в компанию влились Харви Андервуд и Ирвин Блэйр, они стали встречаться дважды или трижды в неделю. Конечно, союз между Дунканом и Йерксом когда-нибудь перестанет быть тайной, но пока время для этого не пришло. Подпольная тактика была необходима, чтобы держать в неведении оппозицию, сторонников сенатора Никелса. О сегодняшней встрече, кроме присутствовавших на ней, знали только два человека: жена Дункана и шеф полиции.
Когда Элмо Дункан рассеянно смотрел на коттеджи, стоящие на берегу вдоль Пэсифик-Коуст-хайвей, он думал, что ему очень повезло. Эта мысль часто приходила в голову именно здесь. На него обратил внимание человек, который возводил на троны королей. Он считал, что у Дункана более высокое предназначение, чем карьера прокурора. Большинство из этих домов были летними резиденциями богачей. Элмо подумал, что неплохо бы иметь такой домик, но еще лучше обладать властью.
Элмо Дункан вырос в Глендейле, в благополучном районе, где не было лишений и бедности, но не было и никаких излишеств и роскоши. Его родители постоянно твердили: никогда не трать больше, чем необходимо, знай свое место. Многие люди всю жизнь выполняли эти правила, но в Элмо давно назревал бунт против экономной жизни с ее унижениями и смирением, когда приходится подчиняться людям, стоящим выше нас, но те никогда не прислушивались к вашим советам. Дункан проделал большой путь наверх. В ночь, когда выборы окружного прокурора принесли безоговорочную победу, ему показалось, что он достиг вершины, поскольку только после двух громких процессов, на которых его искусство обвинителя раскрылось в полной мере, имя Дункана стало известно в Лос-Анджелесе и до него начали доходить слухи, что он может стать окружным прокурором. Даже после того как Элмо Дункан понял, что существуют вершины и повыше поста окружного прокурора, он не верил в свою способность покорить их; точнее, не верил до тех пор, пока этот сказочный герой Лютер Йеркс не обратил на него внимание и не посвятил в рыцари. Элмо Дункан знал, что Йеркс ставит только на победителей.
Дункан вспомнил тот незабываемый уик-энд прошлой зимой в особняке Йеркса в Палм-Спрингс. Его вновь захлестнула радость, и усталость исчезла. В пятницу вечером по дороге в Палм-Спрингс Дункан гадал, зачем его пригласили. Йеркс не нуждался в услугах простого окружного прокурора. Йеркс не собирал коллекцию имен. Значит, за этим приглашением скрывалась более важная причина. Но вот прошла пятница, суббота и большая часть воскресенья, а Йеркс не сделал ни одного хода. Надежды Дункана начали таять.
Он вспомнил, что перед последним ужином, после которого он должен был вернуться в Лос-Анджелес, он был сам себе противен за это свое безрассудное честолюбие. Элмо ненавидел Йеркса за то, что он выставил Дункана дураком перед самим собой. Сейчас в его памяти всплыло воспоминание о том, как до самого воскресного ужина он старался прогнать отвращение, испытанное при первой встрече с Йерксом.
При своих жалких пяти футах и пяти дюймах роста Лютер Йеркс весил сто восемьдесят фунтов. Круглое лицо, вечно невозмутимое, а временами даже доброе, венчал мохнатый каштановый парик. Напускное равнодушие, несколько подбородков и внешнее обаяние, по мнению Дункана, вводили в заблуждение приглашенных ко двору. Но когда он узнал Йеркса поближе, увидел его у телетайпа, слышал, как он разговаривает по телефону, сам беседовал с ним, то понял, что за голубыми очками, которые он всегда носил дома, скрывались холодные, похожие на кусочки мрамора глазки, а за добрым мясистым лицом пряталась хитрая и высокомерная натура. Женственные ручки в кольцах и жеманная походка тоже создавали ложное впечатление, потому что эти пухлые ручки могли подписать смертный приговор, а меняющаяся походка просто помогала сохранять равновесие при ходьбе по людским головам.
В последний вечер того уик-энда в Палм-Спрингс они ужинали вдвоем. Как только они сели за стол, Лютер Йеркс заговорил отчетливым хрипловатым голосом. Он вещал полчаса, умолкая на несколько секунд, чтобы проглотить пищу. Йеркс пригласил Дункана, поскольку слышал о нем много хорошего. Но прежде навел справки о прошлом и настоящем прокурора, изучил карьеру, семью, родственников и даже друзей. Он много знал об Элмо Дункане, но не видел его, не слышал и не разговаривал с ним. Поэтому пятницу, всю субботу и большую часть воскресенья он присматривался.