Барретт пожал плечами, выбил трубку и спрятал в карман, потом направился к лифту.
Через несколько минут он уже был на стоянке и шел к своей машине, когда вдруг услышал за спиной топот бегущих ног.
Обернувшись, Барретт увидел коренастого мужчину. Тот был старше Майка, с огромной головой и такой короткой шеей, что ее, казалось, не было вовсе. Мужчина догнал Майка. Он был бледен как мел, руки его сжались в кулаки.
— Вы Барретт? Вы защищаете эту гнусную книгу?
Майк, ошеломленный яростью незнакомца, молча кивнул:
— Да, я…
— Тогда послушайте меня! — заорал мужчина, шагнув вперед и хватая Барретта за лацканы пиджака. — Послушай меня, подлец, потому что я сейчас кое-что тебе скажу…
Он потянул Барретта на себя, и тот, защищаясь, ударил его по рукам. На какую-то долю секунды он освободился, но разъяренный незнакомец вновь набросился на него. Барретт поднял руки, чтобы защититься, но получил сильный удар в лицо. Майк успел сделать шаг назад, однако кулак все же задел его подбородок. Клацнули зубы, он потерял равновесие и сел на землю.
Его больше ошеломила внезапность нападения, чем сила удара. Он сидел на асфальте стоянки, как человек, у которого отнялись ноги, и тер подбородок, а над ним возвышался обидчик.
— Послушай меня, скотина, — хрипло дыша, произнес мужчина. Его руки были по-прежнему сжаты в кулаки. — Я отец Шери… Говард Мур… и я тебя предупреждаю, что получишь еще, если будешь совать нос в наши личные дела. Моя бедная девочка в критическом состоянии из-за какого-то гада, которого возбудила твоя чертова порнографическая книга… Тот, кто ее защищает, будет иметь дело со мной. Так что зарубите себе на носу, мистер… Не суйте свой длинный нос в мои дела, иначе в следующий раз окажетесь в таком же состоянии, как моя бедная девочка. Запомните это!
Говард Мур развернулся и быстро ушел.
Когда в голове прояснилось, Барретт встал на ноги. Гнев и чувство грубой несправедливости нахлынули на него, и он задрожал. Первой мыслью было догнать Мура и дать сдачи, но, глядя вслед этому человеку со скорбно поникшими плечами, направляющемуся в сторону больницы, Майк перестал злиться. Теперь он испытывал жалость. Мур был никудышным отцом, а наверху, на пятом этаже, лежала его изнасилованная дочь. Да, он был в таком состоянии, что имел право ударить кого угодно, сделать что угодно.
Барретт достал платок и прижал ко рту. На белой ткани показалось бледное красное пятно. Нижняя губа была рассечена с внутренней стороны. Ну и черт с ней. Он отряхнул пыль и медленно подошел к машине.
Часом позже Барретт вернулся в контору. Донна принесла из аптеки зеленку, и Майк задал вопрос, который мучил его весь последний час. Он помнил разговор Дарлин Нельсон с сиделкой в коридоре больницы, а Донна Новик всегда просматривала в газетах светскую хронику и страничку о развлечениях, стараясь сохранить молодость с помощью чтения о молодежи.
— Донна, красавица моя, кажется, я где-то слышал, но не могу точно вспомнить, что такое «Андерграунд рэйлроуд»?
— Самое популярное место отдыха молодежи. Это на Мелроуз. Рок-группы, танцы, безалкогольное пиво.
— Говорят, там сегодня выступает новая группа?
— Да. «Григорианские песнопения».
— Что григорианские? Я говорю не о средневековых песнопениях и церковных хорах. Я…
— Как же вы отстали от жизни, босс! «Григорианские песнопения». Раньше они назывались «Чаунси» и «Снегоступы», но потом объединились с «Лос-Анджелесским зноем». Сейчас это самая популярная рок-группа в стране. В семь часов они выступают в «Андерграунд рэйлроуд». Что вы надумали?
— Хочу преодолеть пропасть между поколениями и попытаться идти в ногу со временем.
Даже на темной стоянке за гигантским хозяйственным магазином, превращенным в прибежище поклонников рока, слышался непрерывный рев. Звуки рок-музыки рвались из всех окон и пробивались сквозь стены «Андерграунд рэйлроуд».
Остановившись перед светофором на Мелроуз-авеню, Майк Барретт посмотрел на часы. Двадцать минут восьмого. На противоположной стороне располагались еще два молодежных заведения: «Преисподняя» и «Рага-рок», но сегодня в них почти никого не было. Настоящий демографический взрыв произошел в тридцати футах от стоянки, где две аккуратные очереди двигались к дверям и исчезали в «Андерграунд рэйлроуд».
Барретт встал в конец одной из очередей. Он обрадовался, что последовал совету Донны и не облачился в костюм и галстук. Даже в пуловере и вельветовых брюках он весьма выделялся из толпы. Но Барретт чувствовал себя неловко не из-за одежды, а из-за возраста. Сейчас он впервые в жизни вспомнил, что половина американцев — моложе двадцати пяти лет.
Продвигаясь вместе с очередью к входу, сделанному из неотесанных бревен, он решил, что правильно поступил, не сказав Фей, куда идет. Сегодня у них была намечена ночь любви, и у него не хватило смелости перенести ее. Майк позвонил, объяснил, что вынужден пропустить традиционный ужин из-за дел, и пообещал вернуться домой к одиннадцати.
Конечно, особых дел не было. От Дарлин Нельсон он знал, что в «Андерграунд рэйлроуд» вечером состоится большой концерт, на который может прийти Джордж Перкинс. Это было предчувствие, интуиция. Если Джордж объявится, он придет с друзьями, которые могут оказаться и друзьями Джерри. А Барретт хотел узнать как можно больше друзей Джерри Гриффита.
— Давай зелень, мужик, — услышал он чей-то голос.
В дверях стоял негр, похожий на Линкольна, и собирал плату за вход. Барретт заплатил два доллара и вошел внутрь.
Он сразу окунулся в водоворот разговоров, музыки и шума и растерялся.
Майк попытался найти сцену по звуку. Перед ним в беспорядке стояли столики, за которыми сидели меломаны. Потом он разглядел танцевальную площадку и танцующих, напоминающих извивающихся червей. Над площадкой вращался гигантский стробоскоп. Молодежь была разношерстная, как по одежде, так и по цвету кожи. Их объединяла только музыка, под которую они дико извивались самым немыслимым образом. Среди разнообразных телодвижений этой туземной пляски преобладали два: юноши вращали туловищем и тазом, а девушки — выпячивали бюст и дрыгали задницами, словно поклонялись реву голосов и электрогитарам «Григорианских песнопений».
Барретт внимательно посмотрел на сцену, где стояли трое парней, одетых, будто рабы на хлопковом поле. Вероятно, «григорианская» часть группы состояла из трех бренчащих на гитарах длинноволосых белых, скованных цепью, к которым время от времени присоединялся толстый поющий негр, по-видимому олицетворявший собой «Песнопения».
Стиснутому со всех сторон Майку стало не по себе. В ушах грохотала рок-музыка, а сердце тосковало по приятным, спокойным мелодиям Дэйва Брубека, Джерри Маллигана и Дэйви Пелла. [17]
Необходимо было найти место для наблюдения. Он заметил слева за проходом бар с длинной дубовой стойкой, около которого было чуть-чуть свободнее. Все время толкаясь, извиняясь и обходя танцующих, Майк начал медленно пробираться к бару и через несколько минут достиг цели.