— Майк, Донна мне рассказала, будто письма Джадвея пропали.
— Эйб, это длинная история. Я расскажу в двух словах, а подробности оставлю на завтра.
Он кратко поведал, что случилось в магазине Олина Адамса, потом торопливо объяснил, почему противник постоянно опережал их.
— К черту все это! — встревоженно воскликнул Зелкин. — Самое главное, как ты себя чувствуешь? Ты уверен, что с тобой все в порядке?
Кодеин начал действовать.
— Я прекрасно себя чувствую, Эйб. Посмотрим, в каком состоянии я буду завтра утром. Может, придется заглянуть, к доктору Квигли. Что у нас завтра? Суббота? Значит, заеду к нему домой.
— Я хочу, чтобы ты был в форме к понедельнику. В понедельник начнется суд.
— Я буду в форме, — угрюмо пообещал Барретт. — Едва ли наши дела будут в хорошей форме, но сам я буду. Прямо из аэропорта я отправился в Ван-Найс. Эйб, мне не хочется тебе говорить, но мы потеряли миссис Воглер.
В трубке послышался тяжелый вздох Зелкина.
— Ты не шутишь? Как это произошло? Опять телефон?
— Нет, не телефон. На этот раз фокус называется «гамбит Осборна». Если коротко…
Он рассказал, как мимоходом упомянул о миссис Воглер в разговоре с Фей Осборн. Черт побери, какие тайны могут быть от невесты! Особенно от Фей. Но он недооценил крепость родственных уз. Через дочь мистер Осборн узнал о его намерении использовать миссис Воглер, а от Уилларда Осборна информация попала к Фрэнку Гриффиту. Потом Майк кратко описал разговор с Фей вечером в аэропорту и свой отказ плясать под дудку Осборна. В результате он потерял Фей, а так как деньги нередко берут верх над принципами, то они лишились и Изабель Воглер.
— Так что в понедельник, Эйб, у нас никого не будет. Боюсь, мы выйдем против гаубицы с одним луком, даже без стрел.
— Не переживай. Мы сделаем все, что можно. — Зелкин заколебался. — Мне жаль, что у вас с Фей так произошло.
— Об этом я жалею меньше всего. Фей сделана отнюдь не на небесах. У нас никогда ничего не получилось бы. Что касается вице-президентства, то, если честно, я отвратительно выгляжу в костюме яхтсмена. Стоило прочесть «Двадцать тысяч лье под водой», и у меня началась морская болезнь. Один приятель, Эйб Зелкин, сделал мне предложение. Я хочу узнать, не передумал ли он?
— Хватит острить. Если бы меня не тревожило твое состояние, сейчас было бы счастливейшее мгновение в моей жизни.
— Тогда мы партнеры, Эйб.
— «Барретт и Зелкин». Завтра же велю повесить вывеску.
— Будем брать по высшим ставкам. Первым делом необходимо связаться с теми людьми, которые уже проверяли контору на подслушивающие устройства. Ты можешь это сделать?
— Конечно, могу.
— Уверен, что они хорошие специалисты?
— Лучшие, Майк. Когда они все проверят, у нас будет стопроцентная гарантия, что в конторе нет ни одного «жучка». Они проверяют двумя приборами. Один называется «страж-101». Его вставляют в телефон, и он показывает, есть там «жучок» или нет. Второй называется «чистильщик». Это ящик с антенной. Он находит любой спрятанный передатчик. На этот раз мы попросим проверить все телефоны. Каждая проверка обойдется долларов в двести пятьдесят, но мы не станем скупиться. Нужно иметь возможность спокойно разговаривать по телефону.
— Хорошо. По-моему, наши с Донной телефоны сейчас чистые, но лучше проверить всю контору, включая твой кабинет, кабинет Лео и даже бунгало Филиппа Сэнфорда. Можешь договориться на понедельник?
— Я позвоню в субботу.
— Правда, у нас почти не осталось секретов… Я в тупике, но никогда не знаешь, что может произойти. Если нам еще раз повезет, я хочу, чтобы об этом стало известно только в зале суда.
— Майк, ты догадываешься, кто стоит за всем этим?
— Конечно, догадываюсь. Давай поговорим об этом после проверки.
Закончив разговор с Эйбом Зелкином, Барретт вернулся к себе.
Мэгги Рассел навела порядок и сейчас подбирала с пола последние бумаги. Она выпрямилась и направилась к столу. Черные волосы были взъерошены и выглядели очаровательно, короткое полотняное платье едва прикрывало соблазнительно покачивающиеся бедра.
Девушка перехватила его взгляд и залилась краской.
— Спасибо, Мэгги, — поблагодарил Майк. — Сейчас я уже в порядке. Я обещал вам ужин. Не передумали?
Она ответила не сразу:
— Майк, я не хотела подслушивать, но не могла не услышать часть вашего разговора.
— В нем не было никаких тайн.
— А Фей Осборн?
— Я вам уже все сказал о ней.
— Я подумала, что это только приманка, чтобы заставить меня встретиться с вами и чтобы я чувствовала себя свободнее.
— Я бы никогда не пошел на это, Мэгги.
— Фей не имеет никакого отношения к нашей… деловой встрече. Просто, если нас увидят вместе, это может быть неправильно истолковано. Я хочу сказать, что женщины ужасные собственницы! По себе знаю. Я бы не хотела оказаться замешанной в каком-нибудь скандале.
— Говорите о Фей Осборн в прошедшем времени.
— Ну… если вы так настаиваете…
— Давайте забудем о ней и лучше поговорим о нас с вами. Я голоден, а это означает, что мне лучше. Вы как?
— Тоже проголодалась.
— Я еще не знаю ваших вкусов, Мэгги. Французская, итальянская, мексиканская, китайская кухня? Или вы вегетарианка?
— Итальянская.
— Великолепно. Как насчет роскошного ресторана? Когда-нибудь были в «Ла Скала» в Беверли-Хиллз?
— Нет. Там нужно вечернее платье?
— Сойдет и это.
— Я имела в виду не себя, а вас. Пусть на вас нет рубашки, но, может, стоило бы надеть галстук?
Барретт посмотрел на свою обнаженную грудь, и они расхохотались.
— В шкафу есть чистая рубашка. Я мигом.
Хотя оба зала в «Ла Скала» были переполнены, за столиками царила интимная и непринужденная атмосфера. Ресторан был таким уютным, что, даже сидя за одним столиком с незнакомыми людьми, вы могли наслаждаться уединенностью и чувствовать себя отделенными от остальных посетителей.
Майк Барретт и Мэгги Рассел сидели у стены в глубине ресторана и наслаждались этой интимностью и близостью. Таблетка кодеина плюс два коктейля перед ужином сделали свое дело. Бутылка кьянти почти вся выпита за супом и спагетти. Боль прошла.
Отвечая на вопросы Мэгги, Барретт более подробно повторил все, что рассказал Зелкину час назад. Мэгги Рассел внимательно слушала, как у них из-под носа увели из Антиба Кристиана Леру, как одетые в штатское полицейские «случайно» появились на подпольной киностудии Квондта, как письма Джадвея забрал какой-то самозванец, как Изабель Воглер неожиданно заболела потерей памяти.