Она перебила его, стремясь понять, что он хочет сказать. Голос ее звучал напряженно.
— Не похищение? Если это не похищение, тогда что это? Посмотрите на меня — на то, что я связана, что я и двинуться не могу.
— Это ненадолго, — быстро вставил Мэлон.
Она проигнорировала его реплику.
— Я не понимаю. Вы знаете, что вы наделали? Я вспоминаю — тогда было утро? — грузовичок-развозку. Вы сделали вид, что спрашиваете… вы вломились в мой дом. Вы накачали меня наркотиками. Вы похитили меня, увезли меня — не знаю куда, я не знаю, где я нахожусь, — вы увезли меня силой и я очнулась здесь, вот в таком виде, с этими веревками. Что же это еще, как не преступление? Почему я привязана? Что происходит? Или вы с ума сошли, или я. Что вы делаете, не объясните ли вы мне? Я боюсь. Я действительно боюсь. Вы не имеете права. Никому не позволено делать такое… — Ее голос прервался, она тяжело дышала.
Мэлон непрестанно кивал.
— Я знаю… мы знаем, что это непросто — заставить вас понять, но если вы дадите мне хотя бы полшанса… просто успокоетесь, послушаете меня, я знаю, что смогу вас убедить. — Мэлон с трудом подыскивал слова. До сих пор слова были его сильной стороной, его верным оружием, при помощи которого он завоевывал расположение и дружелюбное отношение к себе, но по какой-то причине это качество, казалось, покинуло его. Великий эксперимент был под угрозой. Фантазии — в реальность. Он должен сделать такой перевод без ошибок. — Мисс Филдс, как я уже пытался вам сказать, мы четверо — мы благоговели перед вами, мы хотели с вами встретиться, найти способ встречи с вами. По сути дела, я один раз попытался это сделать в одиночку. Я пошел…
— Заткнись, — в первый раз заговорил другой мужчина, и эта реплика принадлежала Шивли. — Следи за своими словами. Не рассказывай ей ничего ни о себе, ни о ком-либо из нас.
Сбитый с толку, Мэлон кивнул, в то время как голова Шэрон Филдс повернулась к Шивли и затем обратно к Мэлону; на лице ее снова отразился испуг.
— Во всяком случае, — подвел итог Мэлон, — я хотел сказать, что такие люди, как мы, простые люди, не имеют возможности встретиться с кем-нибудь вашего уровня, с кем-либо, кем мы восхищаемся больше, чем, скажем, возлюбленной или женой. Поэтому мы мечтали об этом, о единственном способе, с помощью которого мы могли бы встретиться с вами лично. Это не значит, что нам нравилось это делать, использовать наш метод, я знаю, что со стороны это выглядит плохо, но это единственное средство для таких людей, как мы. А так как у нас не было никаких намерений причинять вам вред, мы были уверены, что как только вы поймете наши добрые намерения и оцените наши мотивы — что же, в конце концов вы будете нам симпатизировать. Мы подумали, что даже если наш способ представиться вам не совсем обычен, то вам понравятся наши склонность к приключениям и романтика, достаточные для того, чтобы пойти на риск и иметь возможность поговорить и познакомиться с вами.
Она рассматривала его, как бы желая увериться в том, что все это какой-то фантастический розыгрыш, но не увидела в выражении его лица ни малейшего намека на юмор и снова недоверчиво уставилась на него.
— Вы хотели познакомиться? Довольно идиотский способ это сделать. Как же мне довести до вас эту мысль, кто бы вы ни были? Здравомыслящие, нормальные люди не делают такого с другими людьми. Они не похищают и не увозят людей силой просто для того, чтобы познакомиться. — Ее голос повысился. — Вы, должно быть, ненормальные, совершенно сумасшедшие, если думаете, что вам это так и сойдет.
— Это уже нам так и сошло, мисс, — спокойно заметил Шивли с другой стороны кровати.
Она бросила на него взгляд, затем снова обратилась к Мэлону:
— Конечно, любой псих может схватить женщину на улице или вытащить ее из дома и утащить куда-либо. Но только умственно ущербные делают такие вещи. Цивилизованные люди так не поступают. Может быть, некоторые из них и развлекаются мыслями о таких делах, но они никогда не претворяют их в жизнь. Для этого существуют кино и книги, чтобы дать выход таким эмоциям. Но ни один человек, находящийся в здравом уме, не похитит другого человека. Это преступление. — Она перевела дыхание. — Так что если вы не преступники, как вы утверждаете, развяжите меня и отпустите сию же секунду. Пожалуйста, развяжите меня.
Со своего места у подножия кровати подал голос Йост:
— Не сейчас, мисс Филдс, — сказал он.
— А когда же? — требовательно спросила она, повернув голову к Мэлону. — Что вы от меня хотите?
Мэлон, сбитый с толку ее неумолимой логикой, понял, что вряд ли сможет в открытую обсуждать истинный мотив, по которому они ее похитили.
Она ждала его ответа и теперь вела себя более напористо.
— Вы хотели со мной встретиться. Вы со мной встретились. Так почему бы вам не отпустить меня? Что вы от меня хотите?
— Скажи ей, — резко бросил Мэлону Шивли. — Прекрати ходить вокруг да около, скажи ей.
— Ладно, ладно, дайте мне возможность действовать, как я считаю нужным, — огрызнулся Мэлон. Он снова обратился к Шэрон Филдс и заговорил с большой убедительностью. — Мисс Филдс, я знаю о вас, о вашей личной жизни и карьере больше, чем, вероятно, любой другой человек на земле. Вы спросили до этого, представляем ли мы собой Фан-клуб. Я сказал: типа того. Я имел в виду, что Фан-клуб — это я, Фан-клуб из одного человека. Когда речь заходит о Шэрон Филдс, то я — это Фан-клуб. Я изучаю вашу жизнь с того самого дня, когда я впервые увидел вас на экране. Это было восемь лет назад, в фильме «Седьмая вуаль». Я собрал и прочитал все, что когда-либо было о вас написано на английском языке. Я знаю, что вы родились и росли на плантации в Западной Вирджинии. Я знаю, что ваш отец, аристократ из южной Джорджии, был известным юристом — защитником угнетенных. Я знаю, что вы воспитывались в Школе миссис Гассет в Мэриленде и учились на курсе психологии в Брин Мавре. Я знаю, как вы, тайком от родителей, участвовали в конкурсе красоты и единогласно были признаны победительницей, как вы снимались в рекламных роликах на телевидении. Я знаю, как вы учились по системе Станиславского, для того чтобы стать великой актрисой, и как вас открыл один из киношников в «Плазе» в Нью-Йорке, когда вы вместе с другими молодыми актрисами проводили показ моделей для благотворительной организации.
Увлеченный своей страстной речью, Мэлон стал задыхаться. Он прервался, попытался понять ее чувства, в первый раз увидел на ее лице заинтересованность, и, воодушевленный этой переменой и своей близкой победой, возбужденно продолжал:
— Я могу рассказать вам гораздо больше, мисс Филдс, расписать каждый верстовой столб на вашем пути к успеху, начиная с кинопроб и эпизодических ролей и до того, как вы стали звездой. Но я не буду этого делать, так как вы уже поняли, насколько хорошо я вас знаю. Но я знаю больше, чем просто факты. Читая о вас, изучая вас, медитируя на вашей психике, я прочувствовал все ваше психологическое устройство — как женщины, ваши глубинные внутренние ощущения — как человеческого существа, ваши скрытые духовные ценности. Я знаю ваше отношение к мужчинам. Я знаю ваши тайные желания, тот тип отношений, к которому вы по-настоящему стремитесь. Я знаю ваши нужды, ожидания и надежды как женщины. Я знаю все это, мисс Филдс, потому что из того, что мне в вас открылось, и последовало то, что в данный момент и мы здесь, и вы здесь.