Один факт невозможно было обойти стороной. Вот она здесь лежит — жертва тайного сговора четверых сумасшедших, под одной крышей с ними, уже вступив с ними в конфронтацию, и тем не менее она, главное действующее лицо похищения, не имеет никакого представления, что случилось на самом деле после того, как ее похитили, и еще меньше она знает о похитителях. Если она сама знает так мало, что тогда смогут сделать Нелли Райт, или Феликс Зигман, или полиция? Никто, даже те, кто наиболее заинтересован в ее благополучии, или эти дохлые представители закона, и вообразить не могут ни мотивов этого невероятного преступления, ни ее настоящего положения.
Безнадежно, совершенно безнадежно.
Ее мысли перенеслись на похитителей, этих четверых, разных по возрасту, комплекции и акценту типов с усами и бородами. Кто они? Это было немаловажно. Это самое важное. Она постаралась вспомнить каждого из них, начиная с первой их встречи днем. Они настолько отличались друг от друга, что было нетрудно представить каждого отдельно.
Они были достаточно умны, чтобы не обращаться друг к другу по имени или кличке. Ей стоило бы попытаться воссоздать их личности и выбрать каждому имя.
Один из них, очевидно, вдохновитель всего заговора и главный в их группе. Со стороны он казался наименее подходящим для роли обладателя безжалостного преступного ума. Среднего роста, с волнистыми коричневыми волосами и бородой, порывистый, странный, стеснительный, ненормальный в том, что так неправильно о ней судит. Типичный чокнутый почитатель, создавший зловещий клуб поклонников, о котором она никогда и не слышала.
Он больше всех благоговел перед нею, но потом оказался наиболее образованным и разговорчивым из всех. Его голова была полна диких фантазий. Он был настолько далек от реальности и фанатичен, что ухитрился вдохновить приятелей провести в жизнь одну мечту — что в конце концов их жертва согласится с тем, что ее похитили, и окажется такой мазохистски настроенной женщиной, что будет рада их агрессивности и притязаниям. Ненормальный. Но каков он еще? С виду он не походил ни на рабочего, ни на спортсмена. Его характер был неуловимым, быстрым как ртуть, и поэтому ему трудно было дать определение. Ясно одно — он не был похож на преступника, но кто на него похож? Разве Освальд, или Рэй, или Бремер, или даже Хауптманн выглядели как преступники до того, как совершили преступление? Любой из них мог быть безобидным клерком или кассиром в банке.
Имя для ссылок: Мечтатель. Именно так.
Другой из них — здоровый, приземистый, широкий, мясистый, с дряблыми щеками, грузный. Также обманщик с виду. Он стоял у подножия кровати. Внимательно она его не рассматривала, а говорил он немного. У него было выражение наигранной честности. В его поведении было что-то такое, что напоминало ей о миллионах торговцев, которых она видела за свою жизнь. Несомненно, студия «Аврора-Пикчерз» определила бы ему роль коммивояжера или торговца. Но на похитителя людей он тоже не был похож. На мошенника, может быть, льстивого и хитрого.
Только одно имя ему и подходит. Продавец.
Затем самый старший из них, очень тихий, дерганый, пожилой человек, сидевший в шезлонге. Он выглядел жалким и смешным в своем плохо пригнанном парике и не идущих ему очках с черной оправой. Он был бледен, с цыплячьей грудью и, очевидно, недалеко ушел от дома престарелых. Однако она не должна позволять себе обманываться насчет возраста или внешности. Слишком часто она обманывалась из-за внешности в прошлом. Разве самый ужасный в истории Британии убийца не был обычным, ничем не примечательным зубным врачом? Этот старик со скромной внешностью мог, быть известным преступником, амнистированным фальшивомонетчиком или кем похуже, и он был самым извращенным членом извращенной организации, известной как Фан-клуб.
Тем не менее, кем бы он ни был, ему подходило только одно имя. Скромняга.
Именно четвертый из них сильнее всего отпечатался в ее памяти и был самым страшным. Мускулистый, тощий, с протяжным техасским акцентом, говоривший грязные вещи о сношениях с ней, с навязчивой мыслью о засилье «больших шишек». Он был уродлив как нарыв. Очевидно, какой-то работник ручного труда, сердитый, порочный, опасный тип. Садист, может быть. Этот человек, несомненно, мог быть преступником, с кучей судимостей. Они все были отвратительны, все четверо, но этот отстоял как-то ото всех, не был равен им по общественному положению или интеллекту. Из того, как он перебивал главаря, следовало, что он его помощник или даже напарник.
О нем она могла думать только как о Злодее. И дрожала при этом.
Ей становилось плохо, когда она думала о них — обо всех вместе или по отдельности. Она вспоминала, что, когда часов шесть назад ее оставили одну, последними словами их лидера — Мечтателя — были: «Давайте перейдем в другую комнату, где мы сможем все обговорить».
Они, очевидно, говорили весь вечер, перед тем как идти спать.
Интересно, о чем они говорили? Что может ждать ее утром?
Их мотивы насчет того, почему они насильно привезли ее сюда, различались: от мягкого объяснения Мечтателя о том, что они хотели поближе с ней познакомиться, до прямого заявления Злодея о том, что, они думают, она пригласит их к сексу с ней; между ними были мнения Скромняги о том, что они отпустят ее, если она не согласится, и Продавца, выступавшего за то, чтобы принудить ее к сотрудничеству. Но какого сотрудничества ждут от нее эти придурки? Нужна ли им только ее дружба, или они надеются на большее? А если они не получат большего, честны ли они в намерениях отпустить ее? Или же под сотрудничеством они и понимают сексуальные отношения, как об этом прямо заявил Злодей, но другие стали темнить.
Она постаралась подвести итог их препирательствам.
Несмотря на то что произошло этим утром и на ее безвыходное положение, она насчитала несколько положительных моментов, говорящих за то, что ее могут отпустить не причинив вреда. Во-первых: когда Злодей сделал заявление о том, чего они от нее хотят, Мечтатель приказал ему прекратить разговаривать подобным образом, а Скромняга предложил забыть об инциденте. Ясно, что те, кто использует силу, держат под контролем всю группу. Во-вторых, она все более уверялась в том, что ей удалось пристыдить их и заставить опомниться. Она догадывалась, что затронула их чувство приличия и напомнила о реальности уже совершенного ими преступления. В-третьих, и это укрепило ее надежды, ни один из них не вернулся и не досаждал ей.
Именно так, никто из них не посмел вернуться (кроме того случая, когда ее отпустили в ванную), потому что она их пристыдила и напомнила, что с ними будет, если они тронут такую важную персону, как она.
Конечно, она в безопасности.
Она — Шэрон Филдс. Они не рискнут трогать Шэрон Филдс, с ее деньгами, ее славой, положением, недоступностью, с ее международным признанием, ставившим ее несколько выше простого смертного. Сделал бы кто-нибудь такое с Гретой Гарбо или Элизабет Тэйлор? Конечно, нет. Невообразимо. Никто бы не посмел. И тем не менее…
Дергая за узловатые веревки на запястьях, она напомнила себе, что она — их пленница. Они посмели дойти до этого предела, успешно осуществив свой план. Привязали ее, беспомощную и беззащитную, вдали от безопасного мира ее друзей и закона. Кто мог дойти до такого, может оказаться настолько неуравновешенным, чтобы идти и дальше.