— Да их здесь тысячи! — пробормотал Уртадо, моргая от удивления.
— Более тридцати тысяч,— уточнила Аманда.— Я слышала и читала об этом. Это так называемое вечернее шествие. Дева Мария сказала Бернадетте: пусть ходят сюда процессии. С тех пор и существует эта традиция. Ежедневно проходят две процессии: одна — после полудня, а вторая, с факелами,— вечером. Сначала они собираются у грота, а потом…
— Да, я знаю,— подтвердил Уртадо,— я видел их здесь сегодня.
Уртадо потянул Аманду за руку и увлек ее с площади, где уже стояли сотни любопытствующих, уважительно наблюдающих за торжественным факельным шествием.
Следя за тем, как приближается процессия, разделяясь на две части, чтобы пройти по двум противоположным сторонам парка, он обратил внимание на то, как четко организовано и срежиссировано это действо. Два человеческих потока, змеящиеся параллельно друг другу, представляли собой вавилонское смешение рас и людских типов. На многих были экзотические одеяния, подобных которым Уртадо еще не приходилось видеть. Руководители различных групп паломников несли знамена своих епархий. Тут были аббаты в фиолетовых одеяниях, священники в черном, девушки из числа Детей Марии и мальчики-певчие, одетые в белое, а также простые верующие в разнообразных нарядах всех цветов и фасонов. В руке у каждого трепетала пламенем свечка, засунутая в картонную подставку, напоминающую перевернутую игрушечную шляпу.
— Эти картонные штуки предназначены для того, чтобы ветер не задувал пламя,— пояснила Аманда.— Они тут продаются в любой сувенирной лавке по два франка за штуку. Видите, все участники шествия одновременно поднимают свечи, когда раздается «Аве, аве, аве Мария». Впечатляющее зрелище!
Действительно, от этого зрелища дух захватило даже у Уртадо. Во главе каждой группы паломников шел ее руководитель, чаще всего священник, и нес в руках табличку с названием страны или географического пункта, из которого прибыла группа. Перед глазами Уртадо проплывали высоко поднятые таблички с надписями «Бельгия», «Япония», «Алжир», «Мец»… Да, участников шествия действительно были тысячи, и эти названия доказывали, что они и впрямь прибыли из всех уголков света.
А потом откуда-то сзади и сверху, из громкоговорителей, спрятанных в кронах деревьев, зазвучала музыка и стихи. Это был «Гимн Лурда». Уртадо стал вслушиваться в слова:
Мы молимся во славу Божьей милости.
Пусть придет царствие Его!
Мы молимся за Его наместника,
Отца нашего, и Рим.
Мы молимся за Матерь нашу,
Церковь земную,
И благослови, сладчайшая Дева,
Землю, где мы рождены.
Мы молимся за всех грешников,
Заблудшие души которых отбились от стада
Иисуса и Марии,
Погрязнув в ереси.
Для бедных, для больных
Мы милосердия просим,
А тех, кто умирает,
Пусть свет Твой озарит.
Аве, аве, аве Мария!
Аве, аве, аве Мария!
И следом за этими словами из тридцати тысяч уст вырвалось торжественное и протяжное:
А-аве-е, а-аве-е, а-аве-е Мари-и-я!
А-аве-е, а-аве-е, а-аве-е Мари-и-я!
Уртадо невольно сглотнул и, обернувшись, встретился взглядом с Амандой. Она вздохнула:
— Да, это действительно впечатляет.
— Очень,— подтвердил Уртадо.
— Но с другой стороны, если задуматься, это же полная чушь! Любой здравомыслящий человек знает, что никаких чудес нет, не было и не будет! Это просто спектакль, устроенный церковниками.
— Судя по всему, вы не очень набожный человек? — спросил Уртадо.
— Я врач, психолог,— ответила Аманда.— Я прекрасно знаю, каковы могут быть последствия истерии, перевозбуждения, самоубеждения, когда разум человека временно парализует тело, а затем неожиданно для всех этот эффект пропадает и наступает «исцеление». Уверяю вас, если кто-то из собравшихся тут калек и излечится, это произойдет вовсе не благодаря какомуто там чуду, а только потому, что они сами хотят выздороветь. Они сами вылечат себя, хотя и не будут знать об этом.
Аманда отвела взгляд от процессии и посмотрела на Уртадо.
— А вы? — спросила она.
— Что — я?
— Вы верующий? Я подумала, что, возможно, слишком откровенно выразила свое мнение и могла обидеть ваши чувства.
Уртадо был целиком и полностью согласен с мнением Аманды, но решил, что с его стороны будет умнее продолжать играть избранную им роль.
— Могу только сказать, что я вырос в религиозной семье. Именно поэтому сегодня я здесь.
— Что ж, каждому свое,— пожала плечами Аманда и отвернулась.— Кен, вероятно, марширует в рядах этой армии, так что я лучше вернусь в гостиницу и буду ждать его там.
Они в молчании поднялись на холм, перешли через дорогу и завернули за угол.
— А вот и моя гостиница,— сказала Аманда. — Мы с Кеном остановились в гостинице «Галлия и Лондон».
— Да ведь и я там живу! — воскликнул Уртадо.
Они вместе вошли в вестибюль и сели в лифт. Уртадо вышел на втором этаже.
— Ну, спокойной ночи, миссис Клейтон. Рад был с вами познакомиться.
— Я тоже рада. Вы, наверное, устали. Отдохните как следует.
— Как только войду в номер, рухну как подрубленный,— заверил баскский террорист.
Однако он знал, что долго спать ему не придется. Он поставит будильник на предрассветный час и затем вернется к гроту. Ему предстояло выяснить кое-что очень важное, причем чем скорее, тем лучше.
* * *
Они сидели на заднем сиденье такси. Голова Кена Клейтона лежала на плече Аманды Спенсер. Она в который уже раз посмотрела на его лицо. Бедняжка спал как убитый, отключившись сразу после того, как они сели в такси, уносившее их теперь от Лурда.
В полутьме Аманда попыталась разглядеть время на циферблате наручных часов. Оказалось, что они уже в течение полутора часов едут по волнистым Шалосским холмам, поросшим благоухающими хвоей сосновыми лесами. Ей говорили, что дорога до города Южени-ле-Бен займет именно столько времени, поэтому она стала нетерпеливо высматривать в окно «мерседеса» отель «Ле-Пре-д-Южени».
Она до сих пор лелеяла воспоминания, оставшиеся у нее от двух дней, проведенных в этом живописном и шикарном загородном отеле-курорте во время ее последнего визита во Францию. Она принимала лечебные ванны, играла в теннис, наслаждалась изумительной французской кухней, бродила по огромному — в тридцать пять акров — парку, окружавшему отель.
Здесь Кен обретет наконец столь необходимый ему отдых. В этой расслабляющей атмосфере он сможет отдохнуть от жуткой гостиницы Лурда, от глупых паломников, и, возможно, здесь ей удастся уговорить его как можно скорее вернуться в Чикаго. Если же перед отъездом Кен с присущим ему упрямством захочет снова вернуться к этому дурацкому гроту, она свозит его туда на такси. Разок-другой, но не больше.