Прошло минут пять, потом еще столько же – Эмма все не появлялась. А вот это на нее было уже не совсем похоже. Беспокойство Голицына усилилось, когда минуло еще десять минут, а девушка так и не подошла. В прошлом их свидания уже несколько раз срывались – все-таки, как ни крути, курсанты часто не были хозяевами сами себе, – но всегда находился способ предупредить другого о возникшей проблеме. А вот так, чтобы просто взять и не прийти – такого между ними еще не случалось.
Нахмурившись, Иван оторвался от стены и несколько раз прошелся из конца в конец площадки. Время неумолимо утекало. Еще немного – и надо будет уже идти на ужин. Там-то он Эмму и увидит…
Внезапно из-за угла послышались отдаленные шаги. Голицын замер, прислушиваясь. Так и есть! Кто-то быстро шел по коридору к площадке. Эмма! Наконец-то!
Но это оказалась не Эмма. Секунда ожидания – и из-за поворота появился… Гундарс Краулиньш.
– Ты?! Что ты здесь делаешь? – Латыш был последним, кого Иван ожидал сейчас увидеть.
– Гуляю! – невозмутимо ухмыльнулся тот. – А что, нельзя? Или с этого вечера смотровая площадка вошла в закрытый русский сектор?
– Гуляешь?.. – протянул Иван, понемногу приходя в себя. – Ну, так и давай, гуляй дальше!
– Что я и делаю, – вновь ухмыльнулся Краулиньш. – Люблю, знаешь ли, полюбоваться закатом… – он кивнул в сторону окна, за которым и правда догорала вечерняя заря.
– Шел бы ты… любоваться своим закатом где-нибудь в другом месте, – начал уже заводиться Голицын.
– Куда же это, интересно? – хмыкнул латыш.
Адрес, по которому не замедлил направить его Иван, при всех его неоспоримых достоинствах, имел к закату солнца разве что самое косвенное отношение.
– Не-а, – покачал головой Краулиньш. – Не пойду. Сам туда иди – а мне и здесь хорошо.
Кулаки Голицына сами собой сжались.
– Ну-ну, – расплылся в холодной улыбке Гундарс. – Давай, русский Иван, ударь меня! Ну! – он демонстративно подставил левую щеку. – Неспровоцированное нападение на курсанта – как мило! Вылетишь из Школы быстрее, чем анш Жиы свой бластер выхватывает!
Усилием воли Иван заставил себя удержать уже почти занесенную в замахе руку.
– Что тебе от меня нужно? – прохрипел он.
– Мне? От тебя?! С чего ты взял, что вообще представляешь собой для кого-то хоть какой-то интерес? Вон и кенгуру твоя – и та не прискакала!
Если бы только Голицын сразу понял, что имел в виду латыш, никакая угроза вылета из Школы, вероятно, уже не спасла бы зубы Краулиньша от перспективы бисером рассыпаться по полу. Тех же пары секунд, пока смысл сказанного доходил до опешившего Ивана, хватило Гундарсу, чтобы проворно отскочить на несколько шагов назад.
– Что ты сказал?! – глаза Голицына, осознавшего, наконец, услышанное, налились кровью, словно у разъяренного быка.
– То – что ты слышал! Не пришла твоя Маклеуд? И не придет!
– От… откуда ты знаешь? – выдохнул Иван, споткнувшись на полушаге.
– Откуда надо! – поняв, что угроза немедленного нокаута миновала, Краулиньш вновь растянул свои тонкие губы в презрительной ухмылке. – Видать, нашлись у нее дела поважнее, чем торчать тут с тобой!
– Врешь ты все! – рявкнул Голицын, вновь делая шаг вперед.
– Я? Вру?! В таком случае, где же она? Эмма! – позвал он, картинно сложив ладони рупором. – Ау! Эмма! Что-то не идет, – развел он руками. – Так кто же из нас, выходит, врет?
– Короче, лабус, давай, вали отсюда по-хорошему, – взревел Иван. – Или вылетим из Школы вместе: я – доучиваться в Москву, а ты – на ваше рижское кладбище!
Краулиньш побледнел, но, похоже, не только и не столько от испуга – обидное национальное прозвище пробило, наконец, броню прибалтийской невозмутимости.
– Никуда я не уйду! – отрезал он. – Хочешь – сам уходи! А мне и здесь хорошо!
Иван снова сделал шаг вперед, но гнев его уже куда-то ушел. Остановившись, Голицын смерил своего оппонента долгим взглядом – презрительным настолько, насколько только он был способен изобразить. Сдался ему этот мозгляк! Нет, удовольствие начистить его холеный европейский фэйс не стоит риска исключения из Школы, а значит – расставания с Эммой!
– Ладно, живи пока, – буркнул он, демонстративно отворачиваясь в сторону окна.
Латыш что-то пробубнил в ответ – но недостаточно громко, чтобы Иван расслышал. Специально же прислушиваться Голицын не счел необходимым.
Несколько минут они безмолвно стояли, каждый – на своем конце площадки, пристально глядя сквозь стекло: со стороны можно было решить, будто курсанты и правда зачарованно любуются весенним закатом. Напряжение, сковывавшее Ивана, несколько спало, и к нему окончательно вернулась способность логически рассуждать. Абсурд ситуации очевиден. Чего бы там ни было на уме у Краулиньша – до ужина он теперь отсюда из принципа не уберется. Значит, единственный выход – уйти самому. Все равно Эмма не пришла… Эмма! А если она в последний момент все-таки прибежит – и застанет здесь одного Краулиньша?! Нет, этого допустить нельзя. Так что ничего не остается, как только продолжать тупо пялиться сквозь стекло на быстро темнеющее небо Юты…
Ровно за минуту до ужина латыш молча отвернулся и нарочито неспешной походкой удалился по коридору. Выждав несколько секунд (чуть больше – и уже будет риск опоздать), Иван последовал за ним.
В ресторанный зал он, разумеется, пришел последним.
Едва войдя в дверь, Голицын бросил взгляд на их стол – традиционно второй от конца. Два места за ним были свободны. Сингхи на месте, Эллис на месте, в роли джокера сегодня – Курт Фриц… Эммы не было! Не иначе – что-то случилось!..
– Эллис, где Эмма? – выпалил Голицын, стремглав подлетев к столу.
– Во-первых, добрый вечер, Иван, – повернула голову австралийка.
– Добрый, добрый, – торопливо кивнул Голицын. – Всем привет, простите… Так что с Эммой?
– Да не дергайся ты так – все в порядке с твоей Эммой, – улыбнулась Эллис. – Вон она сидит, ждет, не дождется, когда ты, наконец, посмотришь на нее.
– Где?! – обернувшись в указанном девушкой направлении, Иван тут же получил ответ на свой вопрос. Эмма сидела за накрытым красной скатертью привилегированным столом – аккурат между Глебом и китайцем Чаном Бяо. Встретившись глазами с Голицыным, Маклеуд помахала ему рукой – улыбка ее при этом, правда, выглядела какой-то виноватой.
На стол рядом с Иваном опустился поднос с едой.
– Не возражаете? – голос Краулиньша заставил Голицына резко оглянуться. – Все остальные места заняты, – пояснил, чуть замявшись, латыш. – Эти два – последние…
– Садись, конечно, – быстро кивнул ему Фриц. – А ты, Иван, поторопился бы: вот-вот преподы явятся – а ты еще без подноса.
– Да-да, я иду, – пробормотал Голицын.