– Кто вы? – спросил староста. – И чего ищете здесь?
Двое других стояли за его спиной, не шевелясь, даже лес вокруг настороженно молчал. Красноречивый Вигго попытался объяснить цели визита, но староста резко оборвал его:
– Все несчастья от того, что люди забыли истинную веру. Возвращайтесь к истокам, заблудшие, а не пытайтесь повернуть реку вспять.
Вождь в ответ разразился пространной лекцией о свободе, прогрессе и просвещенной анархии.
– Хороший бунтарь – мертвый бунтарь! – не дослушав, отрезал староста, и змея на его перстне злобно подмигнула сапфировым глазком.
Молча слушавшие его односельчане одновременно наклонились и подобрали по булыжнику. На этом месте конструктивный диалог оборвался, и эмиссарам пришлось уносить ноги не солоно хлебавши.
В другом месте из всей деревни выбрела к ним одна только древняя старушонка – принесла воды в глиняном жбане. А когда путники напились и с благодарностью вернули посудину, бабка разбила ее о камень и ушла, так и не проронив ни слова.
Мимо следующего поселка пролетели без остановки. Сели дальше, на открытом месте возле ручья, чтобы запастись водой. Там по заросшей диким чесноком поляне бродили жирные индюки, а стерегущий их мальчишка дрых под ореховым кустом. Вигго выгреб из-под сиденья пустые бурдюки и потащил их к воде. Аккуратный Рэм, насвистывая бодрый марш, принялся оттирать от пыли медяшки махолета.
– Можно вашу машину потрогать? – раздался за его спиной звенящий детский голос.
Рэм молча достал из кармана комбинезона вторую тряпку и протянул пацану.
– Вы тролли? – настороженно спросил тот. И тут же охотно объяснил, что разговаривать с чужеземцами и с Караванщиками нельзя, а иначе всех-всех деревенских порежут лесные братья.
– А с троллями, значит, можно разговаривать? – поинтересовался Рэм.
– Про троллей никто ничего не говорил, – беспечно ответил мальчишка.
– Что это за братья такие? Они с вас дань собирают? – засыпал его вопросами вернувшийся от ручья Вигго. – Братья-разбойники?
– Нет, монахи. У них монастырь во-он за тем холмом. Если с утра начинает звонить колокол, значит, ночью братья придут искать жертву. А когда найдут, повесят на воротах дома бумажку со считалкой.
– С какой считалкой? – обалдело переспросил Вигго.
– Штрик, штайн, грюне грас, – отчеканил мальчик. – Это же на вашем, на троллячьем. Ты должен знать…
– Должен – не обязан, – парировал вождь. – И что дальше?
– Ну, они вернутся через три дня и заберут того человека, если, конечно, он не убежит в леса. Но еще никто не убегал, только старый Харли успел повеситься со страху.
Мальчик, вероятно, рассказал бы еще много интересного, но вдруг с тревогой прислушался и замахал руками:
– Улетайте! Улетайте скорей! Сюда наши идут!
Повторять дважды ему не пришлось. Рэм вскочил в свое кресло, а Вигго вытолкал машину на исходную. Мальчишка бросился отгонять в сторонку индюков, освобождая место для разбега.
И действительно, не успел махолет подняться в воздух, как из леса цепью вышли человек десять крестьян с вилами наперевес. Ведущая отряд женщина в черном платке до самых глаз заметалась по поляне, не зная, прижимать ей к груди избежавшего опасности сына или сначала все-таки пересчитать индюков.
Рэм из кабины дружески помахал пацану и взял курс на покрытую темным ельником гряду, за которой лежали знакомые и гостеприимные прибрежные области.
– Что за считалка, Рэм? – прокричал Вигго. – Ты понял смысл?
– Конечно! Веревка, камень, зеленая трава – виселица и могила. Это смертный приговор.
– Да уж, как староста сказал, «хороший бунтарь – мертвый бунтарь». Похоже, любое инакомыслие здесь обращают в могильные камни, – буркнул себе под нос вождь, недовольно покачав косматой головой.
Он снова окликнул тролля, но тот молча указал рукой на лес и приложил палец к губам. Медленно проплыла внизу верхушка уродливой звонарни. Среди ветвей мелькнула часть стены с изображением мрачного вида ящера в короне. Неподвижный колокол на башне молчал, отсвечивая в косых лучах зеленоватым металлом.
– Саламандра мне в глотку, если я еще раз сунусь в эти леса, – пробормотал, оглядываясь на башенный шпиль, Вигго.
Ему вдруг показалось, что махолет движется невыносимо медленно, как это бывает в самых страшных снах.
Безнадежно далеко от заводских труб, кривых улиц и покрытых копотью крыш в знойном воздухе мелодично переливался свист. И в ответ ему над седой поверхностью солончака вспыхивали то тут, то там красные пушистые метелки. Это морские змеи, зарывшись в глину, выставили наружу кисточки хвостов, чтобы почувствовать приближение волны. Вот только вода не возвращалась сюда уже много месяцев. Вместо нее простенькая мелодия глиняной свистульки заставляла змеев вилять кончиками хвостов. Вот тогда и надо было хватать за красную кисточку и тянуть, тянуть на себя изо всех сил. Напуганный змей непременно отбросит хвост и будет неделя за неделей отращивать себе новый.
Вигго лежал на спине, свободно раскинув руки и любуясь небом – не по-городскому синим, чистейшим, без единого облачка. Полуденное солнце не жгло, а ласково пригревало, свежий ветер едва касался лица. Мышцы приятно ныли, ночная усталость прошла, отмылась в жарко натопленной хуторской бане, оставив после себя ленивую ломоту во всем теле. В вышине кружила диковинная одинокая птица. Она то падала отвесно, то взмывала, свободно парила, выровняв крылья, и снова кренилась и падала. Поглядывая на ее маневры, Вигго испытывал удовольствие от того, что сам он находится внизу, на неподвижной теплой земле, а не крутит педали, вися на ремнях в кресле второго пилота. В течение этой поездки он вдоволь налетался, воплотив в реальность детскую мечту. Но даже прекрасное полезно в меру, и после недели полетов над горами, лесами и побережьями главу Сопротивления все сильнее тянуло домой – в Город.
Прошедшей ночью они с Рэмом тащили махолет из болота. Никто не ждал их визита, не разводил при встрече посадочных огней, так что садиться пришлось в полной темноте, по памяти, и это в такой сезон, когда каждый день меняются очертания берега. Нетрудно было промазать мимо посадочной площадки и угодить в самую трясину. Шасси увязли, как тот коготок, и пропащая птичка медленно, но верно за час с небольшим погрузилась в болотную жижу по самое брюхо. Пришлось выбрасывать в жадно чавкавшую топь мешки с провиантом и инструментами – все то, что удалось выманить у прижимистых горцев на нужды Сопротивления. Только сумку с деньгами Вигго повесил себе на шею и сказал, что лучше утонет вместе с ней, чем своими руками выбросит на потеху болотным тритонам.
– Жди здесь! – потеряв терпение, крикнул ему Рэм.
Тролль выпрягся из постромок, с помощью которых они пытались удержать на плаву тонущий аппарат, и побрел наугад в окружавшую темень. Вигго ничего не оставалось, кроме как ждать, подперев плечом кабину махолета и обирая с себя пиявок. Рэму повезло – он сумел разглядеть огонек и выползти из болота на дорогу, ведущую к жилью. Далее все оказалось просто и одновременно чудесно. На его слабый стук выбежали хозяева, собрали соседей и кинулись спасать революционное добро.