– О, да, – покивал Ит. – Вот с этим не согласиться практически невозможно.
– Но почему такая высокая цена? – удивилась Берта. – Как-то… не складывается. Нога стоит пятьдесят тысяч, верно?
– Сорок, – поправил Марк. – И не нога, как вы говорите, а весь комплекс – от восстановления органа до операции. Что же до воссоздания… душа. – Голос его потяжелел. – Это вмешательство в волю провидения. Вырастить тело по материалу не так уж сложно. Запустить это тело, чтобы оно работало, тоже не сложно. А вот вернуть обратно человека, которому это тело принадлежало… – Он покачал головой. – Несмотря на то, что у меня есть долевой пай, мне лишь один раз за всю жизнь довелось присутствовать при… ммм… части процедуры возврата. У нас есть школа мистиков, их на всей планете живёт человек пятьдесят, кажется. Они работали при поддержке священства, которое до сих пор оспаривает правомерность самой процедуры. Но есть ряд священников, которые придерживаются теории, что воссоздание не является реинкарнацией и попадает скорее под определение возврата – то есть принцип непротивления Божьей воле соблюдается.
– Сложно, – заметил Ит.
– Ещё бы, – развёл руками Марк.
– И как это выглядело?
– Ну… Вы имеете в виду – чисто визуально?
– Ну да.
– Рядом с каждым блоком есть малый ритуальный зал, и вот в этом зале, собственно, тогда работали свою церемонию мистики. Их было человек десять, они… – Марк замялся. – Они пели. Стояли кругом и пели. А в центре круга перед ними… я не могу объяснить, что это такое. Словно светящийся шар, состоящий из мириадов нитей. Он пульсировал и поворачивался, то вспыхивал, то угасал. Это… завораживает, признаться. Мне разрешили посмотреть всего минуту. Больше нельзя, так объяснили. Опасно.
– Как интересно, – Берта покачала головой.
– О, да. Действительно, очень интересно, – подтвердил Марк. – По слухам, эти ритуалы проводятся каждый день, часть ведут мистики, часть священство. И всё равно, до самого последнего момента нельзя узнать, вернулась ли душа.
– А в тот раз? – спросил Ит.
– В тот раз она не вернулась. К сожалению. Там был сложный случай – очень богатая семья хотела вернуть своего сына, но ничего не вышло. Священство сказало, что душа не захотела покидать рай. Мистики согласились. У нас существует поверье, что душа может вернуться только в том случае, если её путь действительно ещё не окончен. Если окончен, она не придёт, сколько ни зови. Зовут священники, мистики ищут обратную дорогу. Это, конечно, не подробности – подробности никто не знает.
– А эта семья была здешней? – поинтересовалась Берта.
– Разумеется, нет. Это были рауф, я даже не знаю, откуда.
– И чем всё кончилось? – Ит с любопытством смотрел на Марка.
– Ничем. Они забрали тело и уехали. Скорее всего, захоронили в могилу оригинала… уже потом. Тело, конечно, отключили – так положено после трёхсуточного срока. Это было давно, лет десять назад, так что новость, скажем так, совсем не новая. – Марк замялся, а потом продолжил: – Извините, что я об этом болтаю, но раньше вся эта процедура была настолько засекречена, что пару раз случались очень большие неприятности. Один раз вскрылся случай с наследством, потом – с фальсификацией, воссозданному не сообщили, кто он, а память оказалась частично утерянной… В общем, после этого всего процедуру сделали максимально прозрачной, насколько это возможно. Но она мало кому интересна. Разве что приезжим, вроде вас. Вот я и поработал экскурсоводом. Скучно…
– Спасибо, – улыбнулась Берта. – Знаете, Марк, это действительно очень интересно. Мы несколько закоснели за последние годы, и любая новая информация для нас – как праздник. Так что, если будет желание ещё поработать экскурсоводом, мы с радостью послушаем.
– Скажите, а память всегда возвращается полностью? – Ит нахмурился. – Или я неправильно понял…
– Обычно она всегда возвращается полностью – душа помнит своё прежнее телесное существование до момента смерти. Глубинный Свет помнят единицы, это случается очень редко. Многие вообще не понимают, что были мертвы. Думают, что уснули или потеряли сознание, а потом проснулись. Случаев потери памяти у нас зафиксировано всего с десяток, кажется, но лучше проверьте это сами, я могу ошибаться.
– Марк, если тема нас настолько заинтересует, то мы проверим, – пообещал Ит. – Сейчас у нас есть более важные дела. – Он улыбнулся. – В частности – нас ждёт катер с пилотом. Так что мы, с вашего позволения…
– Идите, конечно. Простите, что-то я разболтался, совсем на меня не похоже. Берта, мы ждём вас завтра с утра. Выспитесь получше, позавтракайте и приходите. Рекомендации насчет еды вы прочли.
* * *
– Ит, зачем ты это сделал? – с урёком спросила Берта, когда они отошли от клиники и ждали лифт в большом совершенно пустом холле.
– Машинально, – признался Ит. – Я не хотел брать его под воздействие, честно. Как-то само получилось.
– Он бы и так рассказал, – упрекнула Берта. – Ладно… ерунда это всё. Ит, милый, как же я тебе благодарна…
– За что? – опешил он.
– Я… Ит, мне не больно, – у неё из глаз покатились слёзы. – Мне впервые за последние пять лет не больно. Совсем. Вообще! – Она держала его за рукав и всхлипывала, как маленькая девочка, а он стоял, растерявшись, не зная, что делать. – Я уже привыкла… что больно… то тут, то там, сильнее, слабее… привыкла, что всё болит, но что-то отдельное больше, что-то меньше… а сейчас… Ит… я… я просто не знаю… Не может этого быть всего… наверное, мы все умерли там… на площадке… наверное, нас расстреляли, а это… мы в рай попали, да?.. Это только в раю может быть, чтобы сразу стало… вот так…
Меня не благодарить, а убить надо, подумал Ит. Убить. За то, что я сделал. Вернее, за то, что не сделал. Она пять лет мучилась так, как ни в каком кошмаре не может присниться, она не спала ночами, она боролась, причём с тем, с чем бороться невозможно, а он…
Да, он таскал её по врачам, по консультациям. Да, устраивал в лучшие больницы, да, очень старался создать все условия, чтобы ей было легче.
Мудак.
Проклятый мудак.
Ведь на самом деле ещё тогда, пять лет назад, после того, как они вернулись домой с этим страшным диагнозом, надо было бросать всё, хватать её в охапку, и…
Но как? Они бы не согласились на такое.
Не оправдывайся, сволочь.
Надо было что угодно делать, но вытаскивать её оттуда, с этой клятой Терры-ноль, тогда же, пять лет назад. А не доводить до края. И теперь, что бы она ни говорила, прощения ему нет. И никогда не будет.
Она – уже простила.
А вот он себе простить не сумеет…
– Ит, ты чего? – с тревогой спросила Берта.