— Впервые вижу этого человека.
— Взаимно, — изрек Александр.
* * *
Мы прогуливались по парку с Женькой, и он рассказывал мне все, что смог узнать о Степанове через своего приятеля Степана Звездина, заместителя прокурора нашего города.
— Я все могу понять, кроме одного: почему Мишка отказался от своих показаний? — сказал Крючков. — Как-то нелогично.
— Мне кажется, здесь не обошлось без Людмилы Дмитриевны, — поделилась я своей точкой зрения. — Ивченко, конечно, сильно обижена на Сашку, но все-таки он ее сын. Не думаю, что мамаша спокойно позволила бы ему протухать на зоне. Да и не в ее это интересах. Рейтинг госпожи Ивченко и так уже упал со второй строчки сверху на вторую строчку снизу, но и оттуда можно подняться, если отмазать Александра. А при сыне-уголовнике, сам посуди, какие у нее перспективы? Никаких.
— Полина, скажи, а ты уже съехала со съемной квартиры? — спросил Евгений.
— Как хорошо, что ты мне напомнил о ней! Завтра заканчивается срок аренды, надо вывезти оттуда аппаратуру.
— Ну так поехали туда прямо сейчас, — предложил Крючков.
— Поехали.
* * *
Напоследок мы решили послушать, о чем говорят в доме Ивченко. На первом этаже было тихо, на втором слышались какие-то голоса, но оба «жучка» их слабо улавливали.
— Скажи, а нельзя сделать погромче? — спросил Женька.
— Я пытаюсь… Нет, похоже, разговор происходит в одной из центральных комнат, причем при закрытых дверях.
— Ладно, нет так нет, — вздохнул Крючков и взял меня за руку.
В тот момент из динамика раздалось:
— А я сказала, ты отправишься осенью в армию! Без вариантов!
— Да ты с ума сошла! Какая армия? Мне уже двадцать пять.
— Александр, тебе еще двадцать пять. Да будет тебе известно, в нашей стране призывают до двадцати семи лет.
— Мама, скажи, что ты так пошутила.
— Нет, я говорю вполне серьезно, — подтвердила Людмила Дмитриевна.
— Да ты хоть представляешь, кто служит в армии? Там ведь нет ни одного нормального человека, только дети рабочих и крестьян!
— А ты кто?
— Я — свободный художник, — гордо заявил Саша. — А моя мать — директор «Облгаза».
— Ошибаешься. Ты родился в рабочей семье, твой отец был штукатуром-маляром, а я — вязальщицей жгутов. Уже потом, когда уже ты родился, я поступила в институт, шесть лет училась в нем заочно и вкалывала с утра до вечера на двух работах. А тебе, мой дорогой, ПТУ, которое ты, между прочим, выбрал сам, тоже дало рабочую специальность художника-оформителя для полиграфической промышленности… Если повезет, сможешь в армии стенгазеты рисовать, а не повезет — будешь копать от рассвета до заката.
— Что копать? — напугался Александр.
— Ну, я не знаю, что там стройбатовцы копают…
— При чем здесь стройбат?
— А ты полагаешь, что тебя могут взять в десантные или космические войска? Нет, твое место — стройбат.
— Мама, ты хоть осознаешь, что там одни таджики служат? Тебе меня совсем не жалко?
— Жалко, иначе я не стала бы вызволять тебя из СИЗО. Ты вообще чувствуешь разницу между одним годом в армии и десятью годами в колонии строгого режима?
Хлопнула дверь, и все звуки стихли.
— Очень удачно мы сюда заехали, — усмехнулась я.
— И правда, — подтвердил Крючков и обнял меня.
В прихожей послышался лязг открывающегося замка.
— Кто это? — встрепенулся Евгений.
— Либо воры, либо хозяин квартиры.
Правильным оказался второй вариант.
— Ой, простите, — извинился владелец жилплощади, — я думал, здесь никого нет. Соседи сказали мне по телефону, что вы уже больше недели не появляетесь. Сейчас должны прийти новые квартиранты. Или вы хотите продлить срок аренды?
— Нет, мы съезжаем, — сказала я. — Вот, приехали за вещами.
— Я вам не сильно помешал?
— Нет, — ответила я и посмотрела на Крючкова. Кажется, у того было совсем другое мнение на сей счет.
* * *
Прошло несколько недель. Я была еще в городе, но уже собиралась возвращаться в поселок, когда мне позвонил дедуля и попросил купить бутылку хорошего коньяка. Я зашла в фирменный магазин «Текила-джаз» и остановилась напротив стеклянной горки, уставленной бутылками с дорогими напитками. Сделать выбор было непросто, поэтому я перезвонила Арише.
— Дедуля, скажи, какой коньяк предпочтительнее?
— Купи тот, что подороже. Мне надо сделать презент хорошему человеку.
— Боюсь, на самый дорогой у меня не хватит наличных. Ты уж как-нибудь определись, что для тебя важнее — производитель, эксклюзивная бутылка или цена.
— Полетт, я полностью полагаюсь на твой выбор.
— Хорошо, дедуля, только потом не говори, что я ничего не смыслю в коньяках. Я в них действительно не разбираюсь.
— Не прибедняйся.
— Пять тысяч — это дорого?
— В самый раз.
— Хорошо. — Я отключилась, убрала мобильник в сумочку и стала приглядываться к бутылкам в данном ценовом диапазоне.
Увидев знакомую этикетку, я взяла бутылку, подошла к кассе, расплатилась и направилась к выходу. За время моего пребывания в магазине на улице резко стемнело. Фонари горели через один. У дороги я остановилась, чтобы достать из сумки брелок с ключами, но тут кто-то подхватил меня под руки и втолкнул в «десятку», стоявшую рядом с моим «Мини Купером». Оказавшись на заднем сиденье между двумя крепкими мужчинами, я в первый момент подумала, что меня хотят ограбить. Наверняка эти двое заметили меня в магазине и решили, что моя сумочка просто набита купюрами.
— Попалась птичка в клетку… — усмехнулся тот, который сидел справа.
Его голос был мне до боли знаком. Прежде чем я смогла его идентифицировать, заговорил другой мужчина, тот, что сидел слева от меня:
— Думала, тебе все с рук сойдет, да? Отца из-за тебя чуть инфаркт не хватил! Сидела, два часа лапшу мне на уши вешала, пока он метался по больнице… — проговорил директор фирмы «Портал».
— А ведь я сразу понял, что неспроста ты вместо мальчика пришла в дом с пиццей. Если бы не Никитична, ты бы еще тогда у меня раскололась. Ну что, не ожидала, что второй раз попадешься?
— Не ожидала, — откровенно призналась я. — Как вы меня нашли?
— По голосу, — ответил Колосов-младший. — Я твой голос в магазине услышал и сразу понял, кому он принадлежит. Правда, ко мне ты брюнеткой являлась. Да и отец тебя узнал…
— Точно, те же длинные русые волосы, а главное — голубые тапочки с бантиком. Я их запомнил, — признался охранник Ивченко.