– Вполне возможно.
– И «Верная любовь», конечно. Я еще раз ее осмотрела. Там у коляски есть сиденье, покрытое истершейся прорезиненной материей, но под ним ничего нет. И конечно, нигде нет никаких личных вещей. Тогда я стала думать дальше. Ведь у нас все еще остаются книги и книжные полки. В книгах часто прячут разные вещи. Мы ведь все еще не кончили разбираться в нашей «книжной комнате», верно?
– А мне казалось, с книгами наконец покончено, – сказал Томми, все еще не теряя надежды.
– Нет. Осталась еще нижняя полка.
– Но это же проще простого. Ведь туда не нужно залезать по лестнице.
– Правильно. Вот я пошла туда, села на пол и перебрала все стоявшие там книги. В основном это оказались проповеди. Их, наверное, писал какой-нибудь методистский священник в давние времена. Во всяком случае, в них не было ничего интересного. Поэтому я сбросила все книги с полки на пол. И тут-то меня ждало открытие. Под ней, под этой полкой, кто-то когда-то устроил некое подобие тайника и поместил в него разные вещи – в основном это были какие-то старые истрепанные книги. Одна оказалась довольно большой. Она была завернута в темную оберточную бумагу, и я тут же ее развернула, чтобы посмотреть, что это такое. Ведь никогда не знаешь, где что можно обнаружить. И как ты думаешь, что это было?
– Понятия не имею. Первое издание «Робинзона Крузо» или еще что-нибудь не менее ценное?
– Нет. Это книга дней рождения.
– Дней рождения? Что это за штука?
– Раньше в семьях велись такие книги. Давным-давно. Во времена Паркинсонов. А может быть, еще и раньше. Во всяком случае, эта книга старая и довольно потрепанная. Хранить ее не стоит, и я не думаю, что она может кому-нибудь понадобиться. Но я подумала, что записи в ней уходят в далекое прошлое и там может оказаться что-нибудь для нас полезное.
– Понятно. Ты хочешь сказать, что иногда в таких книгах пишется еще и что-то другое.
– Ну да. Только ничего такого я пока в этой книге, конечно, не обнаружила. Все не так просто. Но я еще поищу, посмотрю повнимательнее. Понимаешь, в ней могут оказаться интересные имена и фамилии, и из этого можно было бы что-нибудь извлечь.
– Ну что же, вполне возможно, – заметил Томми несколько скептически.
– Итак, это единственное, что мне попалось в смысле книг. На нижней полке больше ничего нет. Далее нам предстоит заняться буфетами.
– А остальная мебель? – спросил Томми. – Там всегда можно обнаружить потайные ящички или специально проделанные отверстия.
– Нет, Томми, ты что-то путаешь. Ведь вся мебель в этом доме – наша собственная. Мы привезли ее с собой, а в доме до этого никакой мебели не было. Единственное, что сохранилось здесь со старых времен, – это сарай под названием КК, старые игрушки да еще садовые скамейки. Я хочу сказать, что в этом доме нет никакой старинной мебели. Люди, которые жили здесь до нас, увезли все с собой или же продали. После Паркинсонов здесь сменилось много хозяев, так что трудно ожидать, что здесь могут сохраниться их вещи. Но кое-что я все-таки нашла. Не уверена, но, может быть, это нам поможет.
– Что же это такое?
– Фарфоровые дощечки, на которых записывали меню.
– Фарфоровые дощечки для меню?
– Ну да. Я нашла их в том старом буфете, в который мы не могли проникнуть. В том, что стоит рядом с кладовкой. Помнишь, от него был потерян ключ. Ну, так я нашла этот ключ в старом ящике. А ящик стоял в КК. Я смазала замок, и мне удалось открыть дверцу. Но там ничего не было. Только пыль и мусор, да еще разбитые чашки и блюдца, которые там оставили, скорее всего, последние обитатели. Но на самой верхней полке я обнаружила фарфоровые дощечки для меню – такими пользовались в Викторианскую эпоху на званых обедах. Там перечисляются вкуснейшие вещи, которые они ели. Изумительные блюда, потрясающие обеды. Я прочту тебе некоторые меню, после того как мы пообедаем. Представь себе: два супа – бульон и суп-пюре, потом два рыбных, потом два entrue, и после этого, кажется, ели еще салат или что-нибудь в этом же духе. Затем подавали жаркое, а после него… Называлось sorbet – это, кажется, мороженое, а может быть, и нет, как ты думаешь? И вот после всего этого – салат из крабов! Можешь себе представить?
– Замолчи, пожалуйста, Таппенс, – взмолился Томми. – Иначе я не выдержу.
– Во всяком случае, это было интересно. И все это в прошлом. В далеком-далеком прошлом.
– Что же ты надеешься извлечь из этих своих открытий?
– Ну, единственный перспективный в этом смысле предмет – книга дней рождения. В ней, как я вижу, упоминается некая особа по имени Уинифрид Моррисон.
– Ну и что?
– Так вот, Уинифрид Моррисон – это миссис Гриффин в девичестве. Та самая, к которой на днях я была приглашена на чай. Ты понимаешь, это самая старая из всех здешних обитателей, и к тому же она знает массу всяких вещей, которые происходили здесь еще до нее. Я думаю, она может вспомнить и другие имена, которые значатся в этой книге. Это может нам что-нибудь дать.
– Возможно, – сказал Томми, сомневаясь, что это действительно так. – И все-таки я думаю…
– Что же ты все-таки думаешь?
– Просто не знаю, что и думать, – сказал Томми. – Пойдем-ка лучше спать. А тебе не кажется, что нам следует бросить все эти дела? Какое нам дело до того, кто убил Мери Джордан? Зачем нам это знать?
– Ты действительно не хочешь знать?
– Действительно не хочу, – объявил Томми. – По крайней мере… Ну ладно, сдаюсь. Ты вовлекла-таки меня в это дело, признаю.
– Ну а как тебе, удалось что-нибудь раскопать?
– Сегодня мне было некогда. Но у меня есть еще некоторые источники информации. Помнишь, я говорил тебе об одной женщине? Той самой, которая так здорово умеет искать и наводить справки. Так вот, я ей кое-что поручил.
– Вот и отлично, – сказала Таппенс. – Будем надеяться на лучшее. Все это, конечно, глупости, зато действительно довольно интересно.
– Я, правда, не вполне уверен, что будет так интересно, как ты ожидаешь.
– Ну ладно, – примирительным тоном сказала Таппенс. – Мы сделаем все, что возможно, а там будь что будет.
– Вот только не продолжай делать все, что возможно, самостоятельно, без меня. Именно это меня и беспокоит, в особенности когда меня не бывает дома.
– Интересно, что сейчас поделывает Таппенс? – сказал Томми, вздыхая.