– Кое-чем, надеюсь, я все-таки смогу тебе помочь, – сказал он. – Вот адрес, я уже договорился о встрече. Очень приятный человек. Знает решительно все. Редкостный специалист, просто первоклассный. Он крестный отец одной из моих дочерей, поэтому у нас с ним добрые отношения, и он всегда готов помочь, чем может. Я попросил его встретиться с тобой. Объяснил, что тебе необходимо прояснить некоторые детали событий, касавшихся высоких сфер, отрекомендовал тебя прекрасным человеком, и он, в свою очередь, сказал, что много о тебе слышал. Непременно повидайся с ним. Три сорок пять, кажется. Вот тебе адрес. У него контора в Сити. Тебе не приходилось с ним встречаться?
– Думаю, что нет, – сказал Томми, взглянув на визитную карточку и на адрес. – Определенно нет.
– Глядя на него, никогда не подумаешь, что он знает все на свете. Громадного роста и желтого цвета.
– Вот как! Громадного роста и желтого цвета?
Информация не показалась Томми исчерпывающей.
– Первый класс, – заверил его седеющий собеседник, – несомненно, первый класс. Пойди, пойди к нему. Он тебе непременно что-нибудь да расскажет. Желаю удачи, старина.
Благополучно добравшись до указанной конторы в Сити, Томми был встречен человеком лет тридцати пяти – сорока; тот держался настороженно, с явной готовностью дать в случае надобности немедленный отпор. Томми почувствовал себя неловко, как и должен чувствовать себя человек, которого подозревают в самых невероятных вещах: что у него в кармане бомба, или что он готов кого-нибудь похитить, или же, угрожая револьвером, захватить всех служащих, находящихся в комнате. Это привело его в полное замешательство.
– Вам назначена встреча с мистером Робинсоном? В какое время, говорите? Верно, в три сорок пять, – изрек подозрительный субъект, заглянув в книгу. – Мистер Томас Бересфорд, верно?
– Да, – подтвердил Томми.
– Так. Извольте расписаться вот здесь, пожалуйста.
Томми расписался, где ему было указано.
– Джонсон!
Из-за стеклянной перегородки, словно некое видение, явился робкий молодой человек лет двадцати трех.
– Да, сэр?
– Проводите мистера Бересфорда на пятый этаж, в кабинет мистера Робинсона.
– Слушаюсь, сэр.
Он проводил Томми к лифту, у которого были, по-видимому, свои собственные представления о том, как следует обращаться с теми, кто пользуется им. Дверь открылась. Томми вошел, и она мгновенно захлопнулась у него за спиной, едва не зажав его между створками.
– Сегодня на улице свежо, – сказал Джонсон, выказывая тем самым дружеское расположение к человеку, удостоенному чести приблизиться к одному из великих мира сего.
– Да, – сказал Томми. – К вечеру обычно становится прохладнее.
– Одни объясняют это загрязнением воздуха, а другие уверяют, что это связано с разработками природного газа в Северном море, – продолжал Джонсон.
– Правда? Я ничего подобного не слышал, – отозвался Томми.
– Мне это кажется маловероятным, – резюмировал Джонсон.
Кабина проехала третий этаж, потом четвертый и наконец остановилась на пятом. Джонсон повел Томми, который опять едва успел увернуться от захлопывающихся дверей, в конец коридора. Остановившись у двери, он постучал и, получив разрешение войти, растворил дверь, пропустил Томми вперед и доложил: «Мистер Бересфорд, сэр. Ему назначена встреча», после чего вышел, аккуратно притворив за собой дверь. Томми сделал несколько шагов к огромному письменному столу, который, казалось, заполнял собою весь кабинет. За столом сидел огромный человек – несчетное количество фунтов и дюймов. И у него действительно было широкое желтое лицо. О его национальности Томми не имел ни малейшего представления. Он мог быть кем угодно. Однако у Томми возникло четкое представление о нем как об иностранце. Может быть, он немец? Или австриец? А возможно, и японец. Впрочем, он мог оказаться даже обыкновенным англичанином.
– Мистер Бересфорд?
Мистер Робинсон встал, чтобы пожать Томми руку.
– Простите, что отнимаю у вас время, – поспешно сказал Томми.
У него было такое чувство, будто он уже однажды видел мистера Робинсона, – наверное, кто-то указал ему на него. Во всяком случае, он помнил, что тогда испытывал робость, потому что мистер Робинсон был весьма важной персоной и теперь, как он понял (вернее, сразу же почувствовал), по-прежнему оставался человеком значительным.
– Насколько я понимаю, вам необходимо кое-что прояснить. Ваш друг – как его там? – вкратце изложил мне вашу проблему.
– Боюсь, что… я хочу сказать, мне не следовало бы напрасно вас беспокоить. Не думаю, чтобы это было так важно. Просто… просто…
– Просто вы подумали?
– Скорее подумал не я, а моя жена.
– Я слышал о вашей жене. И о вас я тоже слышал. Дайте-ка вспомнить, что это было тогда, в последний раз? «М или Н?», кажется? Или наоборот, «Н или М?»? Да, да, припоминаю. Помню все факты. Вы ведь поймали этого капитана, верно? Того самого, который якобы служил в английском флоте, а на самом деле был каким-то весьма важным фрицем. Я до сих пор называю их иногда фрицами. Я, конечно, понимаю, все мы теперь другие, все являемся членами Общего рынка. Можно подумать, что мы вместе ходили в детский сад. Все понятно. А вы тогда славно поработали. Просто отлично. И вы, и ваша супруга. Честное слово. Все эти детские книжки. Помню, помню. Там был еще какой-то Гусёк, который всех продал. «Где он бродит, мой гусёк? Вот забрался на шесток. Где теперь он, угадай-ка? У моей сидит хозяйки».
– Просто невероятно, что вы до сих пор все это помните, – почтительно заметил Томми.
– Понимаю вас. Иногда сам себе удивляешься, сколько всего напичкано в памяти. А сейчас вот вспомнил. Глупость, конечно, невероятная. Кто бы мог себе представить, что за этим что-то кроется?
– Да, интересный получился спектакль.
– Ну а в чем дело теперь? Что вы снова затеваете?
– Да, в сущности, ничего особенного, – сказал Томми. – Просто…
– Да полно вам, изложите мне вкратце суть дела. Давайте! И присядьте, пожалуйста. В ногах правды нет. Разве вы не знаете? Если нет, то узнаете, когда станете постарше, насколько важно своевременно давать отдых ногам.
– Да я и сейчас далеко не молод, – сказал Томми. – Впереди уже осталось не так много, недалеко и до могилы.
– Ну, я бы этого не сказал. Вот когда доживете до определенного возраста, доложу я вам, то дальше можно жить практически бесконечно. Впрочем, к делу. Рассказывайте, что там у вас.