– Нет, не думаю, – отрезала Таппенс. – Ничего особенного со мной не случилось. Единственное, что мне нужно, – это кусок широкого пластыря, чтобы залепить рану. Только сначала немного монастырского бальзама.
– У меня есть йод.
– Я не хочу йодом. Он щиплет. К тому же теперь врачи считают, что йодом мазать не следует.
– Мне казалось, что монастырский бальзам применяется для ингаляций, – проговорил Альберт, слабо надеясь на успех.
– Это один из способов его применения. Кроме того, им смазывают ссадины, порезы, детские коленки и тому подобное. А где эта штука, она у тебя, Томми?
– Какая штука, Таппенс?
– Я имею в виду то, что мы вытащили из кембриджского Лоэнгрина. То, что висело там на гвозде. Ведь это, наверное, что-нибудь важное. Нас выследили. И если они собирались нас убить – или еще что-нибудь с нами сделать, – значит, это действительно что-то.
Томми сидел в своем кабинете вместе с прибывшим из полиции человеком. Этот полицейский, инспектор Норрис, сочувственно кивал.
– Надеюсь, если нам повезет, мы получим какие-нибудь результаты, мистер Бересфорд, – говорил он. – Вы говорите, что у вашей жены сейчас доктор Кросфильд?
– Да, – ответил Томми. – Насколько я понимаю, рана не представляет серьезной опасности. Пуля царапнула кожу, поэтому было много крови, но я надеюсь, что все обойдется. Доктор Кросфильд говорит, что никакой опасности нет.
– Но ведь ваша жена, как мне кажется, в годах, – сказал инспектор Норрис.
– Ей за семьдесят, – сказал Томми. – Оба мы уже немолоды.
– Конечно, конечно. С тех пор как вы сюда приехали, я очень много о ней слышал, соседи рассказывали. Мы наслышаны о ее прошлой деятельности. И вашей тоже, – с явной симпатией говорил инспектор Норрис. – Преступник навсегда останется преступником, сколько бы времени ни прошло, то же самое можно сказать и о человеке, который когда-то совершал героические подвиги. Могу вас заверить в одном: мы сделаем все возможное для того, чтобы отыскать преступника. Вы не можете описать стрелявшего человека?
– Нет, – сказал Томми. – Я видел его со спины. Он убегал, а за ним – наша собака. Мне кажется, это не очень старый человек. Бежал он легко.
– Четырнадцать-пятнадцать лет – очень трудный возраст.
– Нет, он был гораздо старше, – сказал Томми.
– А вам не звонили? Вы не получали писем с требованием денег или чего-нибудь в этом роде? – спрашивал инспектор. – Может быть, требовали, чтобы вы уехали отсюда?
– Нет, – ответил Томми, – ничего подобного не было.
– Сколько времени вы здесь живете?
Томми сказал, когда они здесь поселились.
– Гм-м… Не так уж давно. Насколько мне известно, вы часто ездите в Лондон, почти каждый день.
– Да, – подтвердил Томми. – Если вам нужны подробные сведения…
– Нет, – сказал инспектор Норрис. – Нет, они мне не нужны. Единственное, что я мог бы вам посоветовать: не уезжайте из дому так часто. Если вы будете больше бывать дома, вам будет легче самому охранять миссис Бересфорд.
– Я уже и сам решил, что не буду уезжать, – сказал Томми. – Мне кажется, это будет вполне уважительной причиной тому, что я не смогу явиться в Лондон, туда, где мне надлежит быть.
– Ну а мы сделаем все возможное и не будем спускать с вас глаз. И если только нам удастся поймать этих…
– Мне, по-видимому, не следует вас спрашивать, – сказал Томми, – но все-таки, может быть, вам известны наши ненавистники? Или причины их неприязни к нам?
– Вы понимаете, нам очень многое известно о некоторых личностях, которые проживают в здешних краях. Зачастую гораздо больше, чем они предполагают. Мы никоим образом не обнаруживаем, что именно нам известно, потому что тогда легче до них добраться. Мы выясним, с кем они связаны и платит ли им кто-нибудь за то, что они совершают, или же они действуют на свой собственный страх и риск. Однако мне почему-то кажется, что это не наши, не местные.
– Почему вы так думаете? – спросил Томми.
– Ну как вам сказать. Мы кое-что слышим, получаем информацию из разных мест, из различных полицейских участков и управлений.
Томми и инспектор смотрели друг на друга. По крайней мере минут пять они ничего не говорили. Просто молча смотрели, и все.
– Ну что ж, – сказал наконец Томми. – Я понимаю. Да, мне кажется, я понимаю.
– Позвольте мне кое-что вам сказать, – проговорил инспектор.
– Да? – Томми смотрел на него с сомнением.
– Я о вашем саде. Насколько мне известно, вы с ним не справляетесь, вам нужна помощь, верно?
– Нашего садовника убили, как вам, вероятно, известно.
– Да, я все это знаю. Это был старый Айзек Бодликот, верно? Отличный был человек. Любил иногда поговорить о том, что с ним происходило в старые времена. Но он был хорошо известен, это был человек, на которого можно было положиться.
– Просто не могу понять, кому понадобилось его убивать и кто это сделал, – сказал Томми. – Никто этого не знает, и никто не пытается выяснить.
– Вы хотите сказать, что мы не выяснили? Но на это, как вы понимаете, требуется время. Во время дознания далеко не все становится ясным, и коронер выносит решение: «Убийство, совершенное неизвестными лицами». Иногда это только начало. Но я хотел сказать другое: к вам могут прийти и спросить, не нужен ли вам человек для работы в саду. Он придет и скажет, что может работать два или три раза в неделю. В качестве рекомендации он скажет, что работал несколько лет у мистера Соломона. Не забудьте, пожалуйста, эту фамилию.
– Мистер Соломон, – повторил Томми.
В глазах инспектора Норриса мелькнула искра.
– Ну да, он умер, его уже нет на свете, этого мистера Соломона, я хочу сказать. Но он был, жил здесь и действительно много раз нанимал помощников, которые работали у него в саду. Я не знаю, как назовет себя этот человек. Скажем, я не очень хорошо помню его фамилию. Это может быть один из нескольких – скорее всего, как мне кажется, это будет Криспин. Возраст – от тридцати до пятидесяти, и он работал у мистера Соломона. Если же придет наниматься на работу в саду человек, который не скажет, что он работал у мистера Соломона, то я бы на вашем месте не стал его нанимать. Это просто предупреждение.