– Ну да. Вполне возможно, что он назначен туда специально, – сказал полковник Пайкавей, выпуская очередную порцию дыма.
Томми закашлялся.
– Вам, верно, все об этом известно.
– Да, я знаю о нем, – подтвердил полковник Пайкавей. – Мы здесь знаем абсолютно все. На него можно положиться. Он отвечает за это расследование. Местные люди, возможно, сумеют выяснить, кто за вами следит, пытается все о вас разузнать. Как вы думаете, Бересфорд, может быть, вам с женой стоит на время уехать из дому?
– Мне кажется, это невозможно.
– Вы хотите сказать, что ваша жена не согласится? – уточнил полковник Пайкавей.
– Опять выясняется, что вам известно решительно все, – сказал Томми. – Я уверен, что сейчас никак невозможно заставить Таппенс уехать из дому. Она не больна, не так уж серьезно ранена и уверена в том, что мы наконец на что-то вышли. Мы еще не знаем, что это такое, не знаем, что будем делать дальше и что еще раскопаем.
– Ищите и ищите, смотрите вокруг, – сказал полковник Пайкавей. – Это единственное, что сейчас можно делать. – Он постучал ногтем по металлическому ящичку. – Этот контейнер кое-что нам прояснит. Он откроет нам именно то, что мы давно стараемся узнать. Что это были за люди, которые много лет назад занимались грязными делами у нас за спиной.
– Но конечно же…
– Я знаю, что вы хотите сказать. Вы хотите сказать, что, кто бы ни был этот человек, его уже нет на свете. Вы совершенно правы. Но это проливает свет на то, что именно тогда происходило, каким образом был запущен весь механизм, кто оказывал помощь, кто был инициатором, а кто – преемником, то есть кто продолжал то же самое дело. Простые, обыкновенные люди, которые сами по себе мало что значат, однако для нас они могут оказаться гораздо более важными, чем мы можем себе представить. А еще те, которые были связаны с этой группой, как теперь принято называть – сейчас что ни возьми, все называется группой, – теперь в этой группе совсем другие люди, но идеи у них те же самые, та же страсть к насилию и жестокости, те же связи с другими такими же группами в самых разных местах. Это особая техника. За последние пятьдесят, а то и сто лет мы тоже ее усвоили. Усвоили и научились тому, что если люди соединятся между собой, если они организуют тесно сплоченную группу, то они могут творить чудеса, и, кроме того, они могут вдохновить других, заставить их делать то, что считают нужным.
– Можно задать вам один вопрос?
– Спрашивать всегда можно, – сказал полковник Пайкавей. – Нам здесь известно решительно все, однако должен вас предупредить, что мы не всегда разглашаем наши сведения.
– Говорит ли вам что-нибудь фамилия Соломон?
– А-а, – оживился полковник Пайкавей, – мистер Соломон. Откуда вам известно это имя?
– Его мне назвал инспектор Норрис.
– Понятно. Если вы действуете в соответствии с тем, что вам говорит инспектор Норрис, значит, все в порядке. Смею вас в этом уверить. Вы никогда не встретитесь с мистером Соломоном лично, могу вам это обещать. Его уже нет на свете.
– Ах вот как, – сказал Томми. – Я понял.
– Мне кажется, не совсем поняли, – сказал полковник Пайкавей. – Очень полезно иметь подобное имя, и мы иногда им пользуемся. Имя реального человека, человека, которого уже нет – он давно умер, – однако в своей округе его имя пользуется большим уважением. Вы купили «Лавры» и стали жить в этом доме по чистой случайности, и мы надеемся извлечь из этого пользу для себя. Однако мы ни в коем случае не хотим, чтобы с вами или с вашей супругой случилось из-за этого какое-нибудь несчастье. Подозревайте все и всех. Это будет лучше всего.
– Я верю только двум людям, – сказал Томми. – Один из них – Альберт, который уже много лет у нас работает…
– Да, Альберта я помню. Рыжий был такой парень.
– Он уже далеко не парень.
– А кто второй?
– Мой пес Ганнибал.
– Гм-м… Да, в этом что-то есть. Кто это написал гимн… кажется, это был доктор Уоттс… который начинался словами: «Собаки лают и кусают. Таков характер у собак». Какой он породы? Овчарка?
– Нет, манчестерский терьер.
– А-а, черно-коричневый, старая английская порода, не такой крупный, как доберман-пинчер, однако дело свое знает.
Таппенс медленно брела по садовой тропинке, как вдруг увидела Альберта, который быстрым шагом шел от дома, направляясь к ней.
– К вам одна дама, – сказал он.
– Дама? Кто это может быть?
– Мисс Маллинз, как она говорит. Пришла по рекомендации другой дамы, которая посоветовала ей к вам обратиться.
– Ну конечно, – сказала Таппенс. – Это, наверное, насчет сада?
– Верно, она что-то об этом говорила.
– Знаете, проводите ее сюда, – сказала Таппенс.
– Слушаюсь, мэм, – ответил Альберт с важностью заправского дворецкого.
Он направился к дому и через несколько минут вернулся, ведя за собой высокую мужеподобную женщину в твидовых брюках и пушистом пуловере.
– Холодный сегодня ветер, – заметила она. Голос у нее был низкий, чуть хрипловатый. – Я Айрис Маллинз. Миссис Гриффин посоветовала мне к вам зайти. Она сказала, что вам требуется помощь для работы в саду. Это верно?
– Доброе утро, – сказала Таппенс, пожимая гостье руку. – Очень рада вас видеть. Да, нам действительно нужен помощник.
– Вы ведь только недавно переехали, не так ли?
– А кажется, что прошла уже целая вечность, – сказала Таппенс. – Потому, наверное, что мы только что избавились от столяров, электриков и прочих.
– О да, – смеясь, согласилась мисс Маллинз. Смех у нее был низкий и хриплый. – Я очень хорошо знаю, что значит, когда в доме толкутся рабочие. Но вы совершенно правильно поступили, что не предоставили их самим себе и следили за ходом ремонта. Работы будут длиться вечно, если не приедет сам хозяин, да и в этом случае то и дело приходится их снова вызывать, чтобы доделать то, что они упустили из виду или не доделали. Прелестный у вас сад, только вот немного запущен, не правда ли?
– О да, боюсь, что люди, которые жили здесь до нас, не уделяли ему должного внимания.
– Их фамилия Джонс или что-то в этом роде, верно? Мне не приходилось с ними встречаться. Сама я всю жизнь прожила в другом конце города, со стороны вересковой пустоши. Постоянно работала у двоих. У одного два дня в неделю, а у другого – только раз. Одного дня, конечно, недостаточно, невозможно все успеть, держать все в порядке. А у вас работал старый Айзек, верно? Славный старик. Жаль, что он позволил себя укокошить этим бродягам, что шатаются теперь повсюду и убивают кого попало. Дознание ведь было неделю назад? Я слышала, что до сих пор так и неизвестно, кто это сделал. Просто ужас с этими бандитами, собираются в шайки и разбойничают. И ведь кто самые жестокие? Те, что помоложе. Какая у вас здесь прекрасная магнолия. Это, наверное, суланжеана? Самый лучший сорт. Обычно гоняются за экзотическими сортами, а мне так кажется, что свой, привычный, лучше всего.