– Тогда давайте что-нибудь попроще, – он окинул взглядом выставленные на подоконнике разносолы и выбрал продолговатую «лодочку» с заливным налимом. У рыбины были огромные, объятые ужасом глаза. Ну и попала же она в переплет.
– Не хотите попробовать? – спохватилась Саша. – Это заливная рыба, между прочим, никакая не гадость. Она очень вкусная… – домработница смутилась, ловя на себе пристальный взгляд, пухлые щечки зажглись румянцем, очки запотели.
– Спасибо, Саша, попозже, – улыбнулся Максимов. – Неужели всю эту прорву еды приготовили вы одна? Это же дивизию кормить до полной победы.
– Почему же одна, – совсем смутилась домработница. – Альбина Дмитриевна помогала. Знаете, какая она классная повариха?
– И вы спокойно относитесь к тому, что остались без праздника?
– Но вы же тоже остались, – достойный ответ. – А мне, к вашему сведению, хорошо заплатили. За вчерашний день тысячу рублей и за сегодняшний полторы. – Она даже не пыталась скрыть своей гордости. Богатство, конечно, сказочное. Максимов сделал удивленное лицо и стал отчаянно завидовать.
Второй этаж деликатно перекрыли. Подняться в кулуары было можно при условии встречи с мрачноватой гориллой, которая будет ходить за тобой тенью и в конце концов обратит в бегство. Съезжались гости – стартовала прелюдия большой пьянки. Альбина Дмитриевна менялась в лице и улыбалась всем подряд, вплоть до ненавистного мужа. «Дорогая Альбиночка, вы сегодня просто супер», – восхищались очарованные гости мужского пола и даже женского, хотя им было крайне неприятно это делать. Кравцов тусовался в компании приглашенных, куда деваться? Звучала немецкая речь, перемежаемая ломаными русскими междометиями. «А у нас сегодня охрана?» – делал вид, что приятно удивлен, толстоватый господин в сером костюме и льняной водолазке. «Это вынужденная мера, Дмитрий Сергеевич, – разводил руками жалко улыбающийся Кравцов. – Клаус Зейдлих – слишком важная фигура. Да вы не волнуйтесь, эти парни отлично воспитаны и почти незаметны»… «А вы неважно выглядите, дружище», – хлопал Кравцова по плечу обладатель ранней седины – писаный красавчик от-кутюр. «Неужто снова общались с Бахусом?» Улыбались наряженные Вика с Владом – они сегодня были само обаяние, хотя и касалась изредка чела Влада угрюмость при взгляде на «незаметного» сыщика. Вика же открыто строила глазки. Максимов понял, что придется нелегко, и внес коррективы в первоначальный план. Диспозиция была следующей: рекламно сияющий Вернер подпирал вешалку в прихожей, временами выбираясь в свет, Лохматов курсировал между кухней и Вернером. Максимов координировал работу и избегал провокаций. Помимо упомянутых, в доме находились два дуболома – на втором этаже квартиры и за дверью.
– Делать нечего, Николай Витальевич, – шепнул на ухо сыщик хозяину дома. – Представьте мне заочно гостей.
Кравцову пришлось прервать пустую беседу с зеленоглазой шатенкой, не чурающейся аперитива. Особа не обиделась, у нее были ненатурально вздернутые ресницы и трепетное отношение к мужскому полу. Ее интересовали все без разбора: Максимов, Вернер, широкие гориллы и даже зеленый пацан Олежка Лохматов, похожий на охранника примерно так же, как на священника.
Полученная информация сливалась любопытному Вернеру (Лохматов подслушивал). Блондинка и брюнет – любимая родня Кравцовых Виктория и Влад. Прекрасная блондинка не работает, а брюнет трудится главным снабженцем захудалой конторы под крылышком Управления железной дороги. Полноватый субъект в сером костюме и водолазке – партнер по бизнесу, – некто Холодов. Зарубежный клиент – Клаус Зейдлих – пышнотелый «пум-пурум», хохотунчик, выпивоха, явно не красящий солидную немецкую нацию. Молодой секретарь и переводчик Клауса Зейдлиха – робкий смазливчик, раздающий улыбки во все стороны («Без понятия, как его зовут», – лаконично отрекомендовал Кравцов). Господин с благообразной ранней сединой – заместитель Кравцова Каварзин Павел Яковлевич. «Голубоватый», но способный руководитель финансового отдела – Кеша Мейр, бросающий украдкой призывные взоры на робеющего секретаря. Стайка особей противоположного пола: зеленоглазая шатенка, резвая пампушка с пепельными локонами и убойной дозой силикона в полуобнаженном бюсте («Силикон не просто украшение, командир, – шептал умиленный Вернер. – В Бразилии недавно бабу из пистолета подстрелили, в упор – пуля в силиконе застряла, легкое ранение, представляешь?»). Третья – хорошенькая дама бальзаковского возраста, неясного рода занятий – с любимой фразочкой: «Опля…» и шаловливой улыбкой. «Молодой ее не назвать, это точно, – задумчиво комментировал сие созданье искушенный детектив, – но бледная изюминка в ней, безусловно, имеется». – «И не пытайте, Константин Андреевич, – вяло шептал Кравцов. – Я этих баб впервые вижу, не наши они. Понимаю, неприлично, но я сам советовал Холодову позаботиться о досуге Зейдлиха, он вроде бы не голубой, а этот дурак и рад стараться. Да не проститутки они, не волнуйтесь, не станет он уж совсем палку перегибать».
Его не волновало, что подумает Альбина. А Альбина ни о чем не думала, она была сама любезность и гостеприимство. Непринужденный смех разливался колокольчиком. Гости провожали старый год. Горели торшеры по углам гостиной. Бодрой пчелкой курсировала Саша. Водка и вино струились в граненые хрустальные бокалы. Изредка кто-то выбывал из компании, шел в туалет. Надрывался плазменный телевизор. Без пяти одиннадцать посреди экрана появился мужчина в черном пальто, поздравил россиян с Новым годом. Вроде рано (не научились в Москве считать часовые пояса).
– Командир… – пошатываясь, приблизился к Максимову приблатненный Холодов. – Джинчика для затравки? Да не менжуйся, дерябни, Новый год как-никак. – Он держал в потных руках початый сосуд и фужер на долгой ножке.
– Спасибо, – отвернулся Максимов. – Не положено.
– Да кончай ты дуру гнать, положено – не положено, – обиделся партнер, обходя по кругу, – на каждое «нет» имеется свое «да», понял, в натуре? Ну, давай, драбалызни…
Конфликта удалось избежать. Нетрезвого партнера подхватил под локоть бледный Кравцов, увел, что-то выговаривая на ухо. Время двигалось рывками. Человека в черном сменил кремлевский циферблат. Гремел сомкнувшийся хрусталь. Хохот, разноголосица.
– А в Кемерово уже наступил! – воскликнула пепельная кукла с бюстом крошки Андерсон.
– …Придется вам, герр Зейдлих, десять дней терпеть, пока Россия нагуляется, – рокотал седовласый Каварзин. – Деваться некуда, другого пути нет. Такие уж у нас законы…
– Да отчего же! – восклицал «голубоватый» начфин. – Вовсе нет! Разве мы вся Россия? Уж подпишем контрактик, не волнуйтесь, выделим денек. И проводим вас на суверенную Украину.
– Где царит оранжевая мгла… – зловеще рокотал Каварзин.
– Найн, найн… – махал пухлой ручкой состоятельный виновник торжества, – почему оранжевый мгла?.. Это не есть верно… Я бы сказал по другой – не оранжевый мгла, а оранжевый ды-ымка… – фриц тянул букву «ы», и компания заливалась подобострастным смехом.
И снова невразумительная полифония. Секретаря отправили на задние ряды, немца оккупировали зеленоглазая шатенка и пепельная кукла; третью даму ненароком потянуло на Каварзина. Кеша Мейр вместе со стулом подпрыгнул к смазливому секретарю, который поначалу не видел в том подвоха. Альбина энергично ворковала с Викой. Влад глотал водку, что-то сварливо говорил Кравцову…