– Наполовину, – тряхнул Вернер головой. – Из холодильника достала. А фрукты мы с собой принесли…
Обычное снотворное неплохо растворяется в алкоголе и вряд ли даст устойчивый запах. Принюхиваться к содержимому бутылки Максимов не стал – понятно, не от фруктов их так развезло. Убийца знал: не будет парочка резвиться всухомятку, обязательно приложится.
Поверхностный осмотр квартиры позволил предположить, что сюрприз прятался на дне объемного платяного шкафа. Массивная, вытянутая штука, дверца справа. Плечики с одеждой – плотными рядами, но стоит их сдвинуть, как слева обнаружится вместительная ниша, вполне пригодная для скрюченного тела. А если лечь на дно, да еще укрыться старым пледом… Словом, скорее всего, к моменту появления парочки в квартире «скелет в шкафу» уже наличествовал. Дверь у Алисы несложная, замки вскрываются элементарно. Вторую дверь не ставила: во-первых, не на что, во-вторых, незачем – из ценных вещей только телевизор да сама Алиса. А двигались «влюбленные» к дому настолько медленно, что можно было досконально отследить их намерения и упрятать в квартире целый эскадрон.
– Ты знаешь, Константин Андреевич, – потрясенно бормотал Вернер, – я обшарил всю квартиру, каждый уголок, гадом буду… Алиса подходила к шкафу, повесила костюм, достала пеньюар с плечиков. А потом присела, рукой поводила, плед вытянула… Я и не стал после нее, зачем?
– В противном случае вы бы оба погибли, – задумчиво изрек Максимов. – Убийца не мог не принимать в расчет, что ты полезешь в шкаф. Уж будь уверен – он имел средство тебя обезвредить. А вышло по-иному – вот тебе и награда. Гуманист наш убийца, чуешь, Вернер?
История повторялась с точностью до смешного. Они стояли, опустив руки, над обнаженным женским телом. Обида захлестывала – досада за собственную несостоятельность, неспособность защитить человека, который в тебя верит. Нелегко смотреть в мертвые глаза, еще вчера такие живые и испуганные…
Когда в квартиру ворвалась милиция, Максимов с Вернером снова мялись на пороге, утюжа коврик. Обстоятельства вторжения, впрочем, несколько изменились.
– Лежать! – заорал крутоплечий мент в штатском, тыча железом в лицо.
Вернер послушно рухнул на пол, Максимов замешкался – получил по ребрам и тоже в итоге прилег. По квартире разносился топот. Кто-то походя больно саданул по лодыжке.
– Не двигаться! – Снова удар, руки с хрустом вывернулись, и браслеты захлопнулись на запястьях.
– Послушайте, парни, а вы не очень-то… – возмущенно начал Максимов.
– Пасть закрой! – Тычок в плечо, и, упреждая сокрушающий удар по голове, Максимов заткнулся. К чему препираться? Ментам надо самовыразиться. А на соревнованиях по метанию ядра все равно победит пушка восемнадцатого века…
Сволочная ночь логично перетекала в сволочное утро. Повязанных «злодеев» волоком доставили на кухню, усадили на табуреты, и черноусый капитан – не то ингуш, не то чеченец – принялся снимать показания. В разгар шоу заявился капитан Корнеев. Угрюмо пошатался по комнатам, постоял над телом, вокруг которого возились криминалисты, после чего прошел на кухню и принялся выразительно разглядывать задержанных.
– Слава богу, капитан, – прохрипел Максимов. – Заканчивайте этот цирк. Руки уже затекли…
– Твои клиенты? – встрепенулся черноусый.
– Мои, – подтвердил Корнеев. – Давно присматриваюсь к этим гаврикам. Скользкие они какие-то.
– Вот и забирай их себе, – обрадовался черноусый. – У нас своих дел выше крыши. Про убийство на Московской слышал?
– В частном секторе-то? Слышал, – кивнул Корнеев. – Но вроде взяли злодеев, нет?
– Редкий случай, – оскалился «чечено-ингуш». – Баба с мужиком в гражданском браке проживали. Он монтер, она сторожиха на продуктовом складе. Замуж баба предлагала, а монтер ни в какую, давай, говорит, поживем, присмотримся. И вообще, дать деру от нее собирался. А тут чудачка тест купила на беременность – есть залет! Мужик опять ни в какую: дескать, врешь ты все. Смотрит баба: сожитель ее вещички втихаря собирает. Осерчала, подпила, тут к ней дружок старинный – санитаром трудится – забрел. Накатили вместе, и созрел у них план, как мужика проучить. Смешали тетрациклин, пенталгин и какое-то удобрение для растений да шприцем вкатили мужику. А он не хочет умирать. Давай ножом бить. А он опять не хочет. Мол, не буду, и все. Потащили его на речку, давай пинать, череп проломили – а тот живой. В речку погрузили, держали – тут уж некуда деваться, помер…
– Водка, видно, паленая была, – со знанием дела кивнул Корнеев. – От нее, проклятой, считай, половина мокрух по бытовухе…
– Послушайте, господа капитаны, – не выдержал Максимов, – почему бы вам не снять с нас наконец браслеты и не дать высказаться? Или вам неинтересно, что произошло в этой квартире?
– Ты их забираешь или как? – построжал черноусый. – Учти, Корнеев, если первое схожее происшествие произошло на твоей территории, то тебе сам черт велел…
С этим можно было поспорить, но Корнеев по неясным причинам не стал. Почему не стал, Максимов с горечью постиг гораздо позже. Допрос продолжился в Железнодорожном управлении. Браслеты сняли. Максимов не мог избавиться от мысли, что Корнеев преследует какую-то цель. Причем задача не оформлена, информации не хватает – и капитана это сильно смущает. Что вообще происходит?
Ясно, что убийца прятался в платяном шкафу, причем вошел в квартиру незадолго до Алисы с Вернером. Подсыпал зелье в «Монтельяно» и с удобством расположился на дне шкафа, прикрывшись пледом. Смерть Алисы наступила ориентировочно в час ночи. Максимов уже покинул двор. Посиди он еще минут пятнадцать, и не миновать бы ему столкновения с убийцей. Сделав грязное дело, маньяк забрал с собой удавку и благополучно отбыл, захлопнув дверь. На дне шкафа обнаружились черные ворсинки трикотажной ткани. Вся находка. Причем никем не доказано, что эти ворсинки принадлежат не Алисе.
Информация, добытая агентством «Профиль», отчасти пошла в дело. Дюжий наряд доставил упирающегося Эдика. Привезли и Дениса Лысенко – бледного, перепуганного.
Эдик плакал бабьими слезами, утирал сопли, клялся и божился, что к Алисе не заходил – побежал домой и грохнулся спать. Убить не мог при всем желании – но это при условии беспрекословной веры милиции в агентство «Профиль». Веры у ментов не было. Эдика мурыжили и трясли как грушу.
У Дениса случился нервный срыв. Брызжа слюнями, он орал, что никого не трогал, тем более не убивал, а несчастную Алису любил всеми фибрами своей ранимой творческой души. Алиби у «жирафа» не было – подружка (далеко не Алиса) убралась в десять вечера, и Денис остался в квартире один. «Да как вы не понимаете, – заламывал локти этот плутоватый «творческий» деятель, – если у меня нет алиби, значит, я никого не убивал! Вот если бы я убил – у меня бы точно было алиби!»
Потом он вспомнил, что в первом часу ночи врубил на полную «AC/DC», и соседи, которым это почему-то не понравилось, громко барабанили по батарее. Снарядили опера для проверки информации.