– Здравствуйте, дети, – сказала не очень приветливо. – Наша милиция, как всегда, на страже… Да нашли Максимова, не извольте волноваться… Что? В каком он виде?.. Ну явно не во фраке… В смысле жив ли?.. А знаете, вопрос требует тщательного, глубокого изучения. Собрать врачей на консилиум…
– Юрка! – вырвал Максимов трубку. – Если тебе интересно, мы поймали убийцу…
– «Мы»… – ехидно усмехнулся Вернер. – Какая наглость и самолюбование… Ладно, не сказал: «Я».
– Какого еще убийцу, неизученный ты наш? – ворчливо отозвался Шевелев.
– Не какого, а какую!.. Впрочем, допускаю, тебе это неинтересно… Чего надо?
– Ладно, не бранись, я все понимаю. Знаю о твоем деле. Думаю, если убийца непринужденно признается, мы легко решим вопрос с твоим освобождением из-под стражи.
– А я был под стражей?
– Будешь, не волнуйся. Остаются несколько циничных оплеух работникам при исполнении…
– При исполнении чего? – возмутился Максимов. – Преступного приказа, имеющего целью опорочить и засадить за решетку невиновного?
– Заткнись, Максимов. Это детали. Оплеуха человеку в погонах…
– Да хоть в пупырышках!
– Заткнись, говорю. Я разговаривал с помощником прокурора Моисеевым – он вел дело полугодичной давности по героиновым поставкам. Моисеев согласен: имелись в деле определенные недоделки, комиссия осталась недовольна, но не сказать что вся – ибо некоторые чины, похоже, получили взятки за безмолвие. Думаю, ты прав – пара оборотней в наших доблестных рядах сохранилась.
– Кабы «пара», – фыркнул Максимов.
– Не пойман – не оборотень, – строго заметил Шевелев. – Капитан Корнеев пятого числа наведывался в опечатанную квартиру Кулагиной, о чем никому не сообщил. Но соседи по фотографии опознали этого человека.
– Поставил стопку с моими отпечатками в сервант… Да какая, на фиг, разница, все равно отопрется: дескать, проводил осмотр места происшествия, поскольку посетили ценные идеи…
– Это сотовый, – уныло заметила Екатерина.
– С другого конца надо заходить на Корнеева, Юрка…
– Ладно, разберемся. Человечек на сто первый километр уже убыл, а Корнееву предстоит ответить на несколько вопросов. Вези свою преступницу в Сорок первое отделение, полюбуемся. Или тебе машину прислать?
– Своих полно, – проворчал Максимов, уходя из дорогого эфира.
– Константин Андреевич, – слабым голосом произнесла Галина, – не откажите в личной просьбе?
– Весь внимание, Галина Петровна, – охотно откликнулся Максимов.
– У меня сын, Сережа… Он временно живет с мамой, улица Зыряновская, два, квартира сорок четыре… Не могли бы вы объяснить моей маме, до того как милиция сообщит… Впрочем, нет, не надо, – женщина обмякла, – все равно у вас не получится…
Захват капитана Корнеева напоминал плохо отрепетированное голливудское шоу. А хотели просто поговорить. Пригласить в прокуратуру, немного побеседовать на основе, так сказать, дружбы и взаимопонимания. В присутствии, разумеется, адвоката. Но случилось непредвиденное.
Капитан Корнеев, груженный «дипломатом» и небольшой дорожной сумкой, вышел из дверей широко известного коммерческого банка и отправился на парковку. Откинув заднюю дверцу лазоревого «субару», принялся сгружать в нутро багаж. У двух скромных молодых людей, подошедших к капитану Корнееву, даже в мыслях не было предосудительного – только удостовериться, что данный господин действительно является гражданином Корнеевым, и предложить ему проехаться в прокуратуру. Ненадолго. Чистая формальность. Но выдержка изменила фигуранту.
Переменившись в лице, он оттолкнул ближайшего оперативника, схватил со дна багажника «дипломат» и малопривлекательную промасленную тряпку, явив из нее не кролика, а пистолет. Дважды выстрелил в оперативника и бросился бежать. Парень выжил – пули разбили два ребра, аккуратно обрулили жизненно важные органы и покинули тело. Он даже благодарность получил – «За мужество, проявленное при задержании особо опасного преступника» (и премию четыреста рублей).
Второму повезло еще больше. Он выхватил из-под мышки табельное оружие, стал стрелять. Нехорошо, наверное, упрекать милиционера в слабой стрелковой подготовке – просто кучность у «Макарова» никудышная: семь пуль унеслись в неизвестном направлении, а последняя, восьмая, пробила бензобак «японского мерседеса» – «лексуса», – устроив на парковке перед банком веселый скаутский костер. Прогремел подозрительный взрыв. Как выяснилось впоследствии, под днищем «лексуса» была закреплена взрывчатка, предназначенная для управляющего банком, который, по независящим от него причинам, задержался в тот день на работе. Пламя инициировало детонацию.
Вспыхнули стоящие рядом машины. Огонь перекинулся на расположенное поблизости кафе – сгорели все грибки с рекламой невкусного чая «Липтон» и деньги в кассе. Но закончилось все благополучно.
Владельцы машин и кафе получили положенную страховку, банкир лично поблагодарил мазилу, выписал ему чек на сумму, вдвое превосходящую годовой оклад. Опер сводил друзей в ресторан, а что осталось, отдал жене. Банкир прожил лишнюю неделю.
Что касается капитана Корнеева, то ему удалось вынестись на проезжую часть, где он и был сбит одиноким велосипедистом. Ударился затылком об асфальт – это надолго избавило капитана от мысли о побеге в сопредельные страны.
«Дипломат» взмыл в воздух, а когда упал и раскрылся, из него брызнули доллары! Прохожим это понравилось. Напрасно опер в гневе размахивал болванкой, именуемой «Макаровым», и кричал, что руки прочь, эти деньги являются достоянием республики. Молодой еще опер, непоживший.
Когда же бледного капитана Корнеева доставили в прокуратуру и следователь, покрутив пальцем у виска, сообщил, что арестовывать его никто не собирался, а пригласили в прокуратуру лишь за тем, чтобы уточнить прошлогодние свидетельские показания, ограничившись подпиской о невыезде, – капитан совсем побелел, свалился со стула и вторично потерял сознание.
Пусть не все меняется в нашей жизни, но течет практически все. На деревьях уже вовсю листочки. Небо голубое, пронзительно ясное, волнующее. Люди замедляют бег, на время забывая про дела и просто наслаждаясь весной. Девушки улыбаются. Никто не думает о том, что скоро президент порадует народ очередным обращением к Федеральному собранию, чеченцы – свежим терактом, погода – катаклизмом. Об этом просто невыносимо думать. Не думается.
Серебристый «Рено-Меган-2», стоящий у края проезжей части напротив агентства, отлично гармонирует с голым пупком Екатерины. Она сидит на капоте в позе нимфоманки, вся такая мечтательная, подставляя солнцу мордашку. Прохожие оборачиваются. Вернер задумчиво пинает протекторы – давление проверяет – сопровождая пинки ревнивым брюзжанием на предмет: «Подумаешь, «меган». Олежка Лохматов сидит за рулем и из детского любопытства вертит все подряд ручки. Максимов покуривает на крыльце под трехсотлетней вывеской «Профиля», снисходительно посматривая на личный состав.