— Вы мосье Пуаро? Что вы наделали! Вы обвинили этого бедного мальчика! Это бесчестно! Какой скандал. Я знаю его. Он сущий цыпленок, он ягненок — он не может украсть. Он так много для меня сделал. Неужели после этого я могу спокойно смотреть, как его мучают и истязают?
— Скажите, мадам, это его портсигар? — Пуаро вытащил черный с отливом портсигар.
На мгновение княгиня замолчала, рассматривая его.
— Да, его. Я хорошо его знаю. Ну так что же? Вы нашли его в комнате? Мы все там были; тогда-то он его там и оставил… Да! Вы, полицейские.., хуже красногвардейцев!
— А это его перчатка?
— Откуда мне знать. Все перчатки одинаковы. И не пытайтесь убедить меня — его нужно немедленно освободить! Его репутация должна быть восстановлена. И вы обязаны это сделать. Я продам свои драгоценности и хорошо вам заплачу.
— Мадам…
— Значит, вы согласны? Нет-нет, не спорьте. Бедный мальчик! Он пришел ко мне, он чуть не плакал. «Я спасу тебя, — сказала я. — Я пойду к этому человеку, к этому извергу, чудовищу! Предоставь все Вере». Слава Богу, все уладилось, я пошла.
Так же бесцеремонно, как появилась, она выпорхнула из комнаты, оставив после себя всепроникающий запах экзотических духов.
— Какая женщина! — воскликнул я. — Какие меха!
— О да, они были вполне настоящими! А могут ли у княгини-изгнанницы быть настоящие меха? Это я шучу, Гастингс… Нет, я думаю, она действительно русская. Ну что ж, значит, господин Бернард ходил к ней поплакаться.
— Портсигар его, перчатка тоже…
Пуаро с улыбкой извлек из кармана вторую перчатку и положил рядом с первой. Сомнений в том, что это одна пара, быть не могло.
— Пуаро, где вы взяли вторую?
— Ее бросили на столик вместе с тростью в холле квартиры на Бари-стрит. И впрямь очень рассеянный молодой человек этот мосье Паркер. Так-так, mon ami, мы должны быть очень внимательны. А сейчас, просто для проформы, я нанесу небольшой визит на Парк-лейн.
Стоит ли говорить, что я тоже пошел с моим другом. Джонстона мы не застали, но встретились с его личным секретарем. Выяснилось, что Джонстон только недавно приехал из Южной Африки, а до этого никогда раньше в Англии не бывал.
— Он интересуется драгоценными камнями, не так ли? — спросил Пуаро.
— Скорее золотодобычой, — засмеялся секретарь. После этого разговора Пуаро; вышел задумавшись. А тем же вечером, к моему искреннему удивлению, я увидел, как он штудирует русский алфавит.
— Силы небесные! — воскликнул я. — Пуаро, неужели вы учите русский, чтобы болтать с княгиней на ее родном языке?
— Моего английского она определенно слушать не желает.
— Но ведь все русские дворяне обязательно говорят по-французски.
— Вы прямо-таки кладезь информации, Гастингс! Поэтому я прекращаю блуждать в дебрях русского алфавита. — И он театральным жестом отшвырнул книгу.
Однако я чувствовал, что он чего-то не договаривает. В его глазах светились знакомые зеленые искорки. Они безошибочно указывали на то, что Пуаро был доволен собой.
— Может быть, — глубокомысленно сказал я, — вы сомневаетесь, что она настоящая русская? И хотите ее проверить?
— О нет, она русская.
— Зачем же вам тогда…
— Если вы действительно хотите отличиться в этом деле, Гастингс, то в качестве бесценного подспорья рекомендую «Первые шаги в русском языке».
Он рассмеялся и ничего больше сказать не пожелал. Я подобрал с пола учебник и принялся его изучать, но так и не смог понять, что имел в виду Пуаро.
Следующее утро не принесло нам никаких новостей, но это, казалось, совсем не волновало моего друга. Во время завтрака он заявил, что намерен повидаться сегодня днем с мистером Хардмэном. Этого стареющего светского мотылька мы застали дома, и он был куда более спокоен, чем накануне.
— Итак, мосье Пуаро, какие новости? — тем не менее с нетерпением поинтересовался он. Пуаро вручил ему листок бумаги.
— Вот человек, который взял драгоценности, мосье. Должен ли я передать это дело в руки полиции? Или, быть может, вы предпочитаете вернуть их, не вмешивая сюда власти?
Мистер Хардмэн с ошарашенным видом смотрел на листок. Наконец к нему вернулся дар речи.
— Невероятно… Мне бы не хотелось никакого скандала в связи с этим делом. Я даю вам carte blanche [135] , мосье Пуаро, и полностью полагаюсь на вашу деликатность.
Затем мы взяли такси, и Пуаро распорядился отвезти нас в отель «Карлтон»; там мы осведомились о княгине Росаковой и через несколько минут поднялись в ее апартаменты. Она появилась, протягивая нам руки, на ней был очаровательный пеньюар несколько варварского покроя.
— Мосье Пуаро! — воскликнула она. — Вам удалось оправдать этого ребенка?
— Княгиня, вашему другу, мистеру Паркеру, арест ни в коем случае не грозит.
— Ах, какой вы молодец! Превосходно! А как быстро!
— С другой стороны, я пообещал мистеру Хардмэну, что драгоценности будут возвращены ему сегодня же.
— И что же?
— Я хочу сказать, мадам, что был бы весьма вам признателен, если бы вы соблаговолили вручить их мне. Я весьма сожалею, что вынужден поторопить вас, но внизу меня ждет такси — на тот случай, если мне придется ехать в Скотленд-Ярд; а мы, бельгийцы, народ экономный, мадам.
Княгиня закурила сигарету; несколько секунд она сидела совершенно неподвижно, только пускала колечки дыма и неотрывно смотрела на Пуаро. Потом вдруг расхохоталась и встала. Она подошла к бюро, открыла дверцу, вынула оттуда черную шелковую сумочку и с улыбкой протянула ее Пуаро. Когда она заговорила, ее голос был веселым и спокойным:
— А мы, русские, наоборот, транжиры. А чтобы быть таковым, к несчастью, нужны деньги. Внутрь можете не заглядывать, они все там.
Пуаро встал.
— Я должен выразить вам свое восхищение, мадам, — вы умны и у вас прекрасная реакция.
— А что же мне еще остается делать, если внизу вас ждет такси?
— Вы очень любезны, мадам. Вы еще долго пробудете в Лондоне?
— Боюсь, что не слишком, благодаря вам.
— Примите мои извинения.