Жестока, как смерть, ревность… Стрелы ее – стрелы огненные.
Утром Александр готовил завтрак – кофе и овсянку. Отвозил меня на работу и отправлялся к себе в студию.
Я возилась с бумагами, и мне никто не мешал. Все словно сговорились и оставили меня в покое. Телефонные звонки принимала секретарша и говорила, что меня нет. На противоположной стороне улицы, поглядывая на мои окна, слонялись поочередно длинный парень и маленький толстый человек – люди капитана Астахова. Сам он звонил почти каждый час. Я чувствовала его нетерпение – он, как охотничий пес, сделал стойку, а дичи все не было. Мне и самой хотелось, чтобы охота поскорее закончилась. Я представляла, какой прекрасной станет моя жизнь, когда не нужно будет бояться и ждать… С опаской входить в квартиру, заглядывать в шкафы и под кровать в поисках нового страшного подарка. Вздрагивать от каждого шороха и телефонного звонка.
Как-то пришел Кира, и я с удивлением подумала, что он давненько не появлялся. То забегал каждый день, а то вдруг исчез надолго. Был он не похож на себя – в черном костюме, при галстуке. В белой рубашке. Я привыкла видеть его в затрапезных джинсах и линялой майке и не могла не отметить, что выглядел Кира импозантно. Красивый парень! Изменилась не только внешность, изменился сам Кира. Он молчал. Не буквально молчал, но говорил мало, держался солидно, даже сурово, и сверлил меня испытующим взглядом.
– Кира, ты что, женишься? – спросила я.
– Мне еще рано, – ответил он серьезно. – Учиться надо, Ксения Валентиновна.
Учиться? Что-то новенькое. Кира любил повторять, что если человек дурак и козел, то и диплом не поможет. Уж как доставалось Стасу за четыре года, потерянные в политехе!
– И где же ты собираешься учиться?
– Сначала в школе полиции, а потом, может, пойду на юрфак…
– Ты? В школе полиции? – не поверила я. – А почему вдруг?
– Я работаю с капитаном Астаховым, – сказал Кира важно и слегка покраснел. – И я хотел… – он замялся.
– С Астаховым? И что ты делаешь у него?
– Оперативная работа, – туманно ответил Кира и покраснел еще больше. – И я хотел вас попросить, Ксения Валентиновна… – он снова запнулся. – Я хотел вас попросить, – начал он. (Да что это с ним!) – Вы не могли бы поговорить с капитаном… ну, что вы меня давно знаете и я справлюсь… Это самое… нужно… ну, типа рекомендации…
– Ты хочешь, чтобы я дала тебе рекомендацию в школу полиции?
– Не вы, а капитан Астахов. А вы просто скажите ему, что давно меня знаете, что я не… урод какой-нибудь… или козел. Не курю, никакого нарка… раз только попробовал… Стас подтвердит. Капитан вам поверит…
– Почему ты думаешь, что поверит?
– Ну, вы же с ним вроде как скорешились… Он вас защищает от этого… из интернет-кафе. И я с ним.
– Из какого кафе?
– Извините, Ксения Валентиновна, – Кира приложил руки к груди, – не могу. Капитан Астахов просил ни с кем это не обсуждать.
– Ладно, я поговорю с капитаном. Он вычислил человека, который пишет мне? – спросила я небрежно.
На лице Киры отразилась борьба. Некоторое время он молча смотрел на меня, потом не выдержал:
– Это я его вычислил! Я, а не капитан! Меня еще ОМОН повязал, а я говорю, звоните Астахову, я тут на спецзадании!
– Ты-ы-ы? – В моем голосе прозвучало недоверие, которое подействовало на Киру, как красная тряпка на быка. – Не может быть!
В итоге он выложил мне все о свидетеле, который видел моего Белоглазого. По его словам был воспроизведен словесный портрет или фоторобот, который затем раздали всем постовым и участковым в городе, и не сегодня завтра его возьмут.
– Не сегодня завтра! – повторил Кира убежденно. – Так вы поговорите с капитаном?
– Поговорю, – пообещала я. – Только… не такие уж мы с ним друзья.
– Он вас очень уважает, – возразил Кира. – Говорит, на редкость умная женщина! Даже страшно.
Комплимент, однако. Узнаю Астахова.
Урбан заходил за мной после работы, и мы бродили по городу до темноты. Стояли тихие теплые вечера. Ближе к ночи поднимался туман. Пахло палыми листьями. Умирание чувствовалось в природе. Мы ужинали в каком-нибудь ресторанчике, пили вино. Болтали о разной ерунде. Александр рассказывал о письмах своих зрителей, я смеялась до слез. Он был великолепным рассказчиком. Но по быстрым взглядам, которые он бросал вокруг, я понимала, он начеку, что он весь как сжатая пружина. Где-то в темноте прятались люди капитана Астахова. А может, и он сам. Я подозревала, что наши долгие прогулки Александр затевает по просьбе капитана, но настаивать на этой мысли мне не хотелось. Мне казалось, я начала понимать, что значит жить минутой. Ожидание становилось невыносимым. Я тоже скользила взглядом по лицам вокруг, полная нетерпения и ожидания.
А Белоглазого все не было.
– Кстати, – вспомнила я, – ты знаешь, что составлен фоторобот Белоглазого и его вот-вот найдут?
– Не знаю, – ответил Урбан удивленно. – Кто тебе сказал?
– Один знакомый мальчик, а ему твой друг капитан!
…Прижавшись друг к другу, мы танцевали в «Белой сове» под медленную томную мелодию. И вдруг я услышала едва уловимый шепот слева: «Анапелис… анапелис… Ночью…» И как ожог – теплое чужое дыхание… Отпрянув от Урбана, я оглянулась. Высокий человек поспешно пробирался прочь, расталкивая толпу.
– Это он! – закричала я. – Белоглазый!
– Где? Что, Ксенечка?
Выпустив меня, Александр рванулся за мужчиной. Догнал, схватил за рукав. К ним уже спешили двое крепких ребят, взявшихся ниоткуда. Подхватив протестующего мужика под руки, они потащили его из зала. Люди, перестав танцевать, тупо смотрели им вслед. Те, кто сидел, привстали, стремясь рассмотреть, что происходит.
Я с трудом добралась до нашего столика, упала на стул, совершенно обессиленная. Промокнула салфеткой лоб и вытерла влажные ладони. Колени дрожали. Схватив стакан, я залпом выпила ледяную воду. Подняла глаза, словно меня толкнули, и встретила пристальный взгляд белых глаз человека, стоявшего у входа. Убедившись, что я его заметила, он неторопливо повернулся и вышел. Я закрыла лицо руками, отгораживаясь от мира.
Так меня и застал Урбан, разгоряченный охотой.
– Саша, это не он, – сказала я, отнимая руки от лица.
– Откуда ты… Почему? – спросил он, опешив.
– Белоглазый только что ушел через ту дверь. – Я показала через какую. – Он никуда не бежал, он все время был рядом… Он мог убить меня… в этой толпе! Когда ты ушел… Никто бы и не заметил.
Урбан молчал. Лицо у него было растерянное. Похоже, он не знал, что сказать. Он повел взглядом по залу, высматривая оперативников, боясь оставить меня одну.
– Он сказал: ночью, – вспомнила я.