Мария Ивановна ушла на кухню.
— Значит, ищут тебя, Женька, — пробормотал Федот Савельевич. — Зачем же ты им понадобилась? А ведь очень опасные бандюки-то, и Ухина взорвали в палате. Бабу-то его жаль, конечно. Хотя дочку жальче, заклюют ее за папашу.
Вольск
— Здорово, Вадим! — подполковник милиции пожал руку Профенко. — С чем пожаловал?
— Выходные у меня, — ответил тот. — А вы, Степан Павлович, на службе постоянно. Решил я своего учителя проведать. Вы на пенсию-то собираетесь?
— Да если честно, ушел бы, но сейчас у нас молодежь в основном, кадры пошли не те, что раньше. Может, время другое. Раньше если хулиганы видели милиционера, врассыпную разбегались, а сейчас в морду ему заехать ничего не стоит, милиционер же и виноват будет. Да и милиция сейчас не та стала. Раньше больше порядка было.
— Неужели вы забыли, как за маньяков невиновных расстреливали? А у вас тут тоже, оказывается, оборотень был.
— Хватит, Вадим. Я никак не пойму, почему Ухина убили. Если он деньги взял, то…
— Поняли, — перебил Вадим, — что колонется Ухин, вот и убрали. А я вот думаю: неужели убили его из-за того, что к внучке Ипатовых приезжали? Странно.
«Ты, похоже, меня на откровенность вызываешь, — думал подполковник. — Ну что ж, подыграю я тебе, Профенко».
— Да вроде так получается, — проговорил он. — А может, подумали, что те засветились, а уж кому-то очень не хочется в поле нашего зрения попадать. А в УВД что думают?
— Примерно так же. Но вот зачем внучка Ипатовых так понадобилась, если даже убивают чужих и своих? Как вы думаете?
«Тебе не это интересно, — подумал Степан Павлович. — И не тебе информация нужна. Значит, хочешь старого мента на мякине провести. Не выйдет».
— Выпьешь?
«Сейчас коньяк предложит», — мысленно усмехнулся он.
— Давайте коньячка, — улыбнулся Вадим. — Мне приятель подарил. Франция — мать настоящего коньяка. — Он достал из сумки бутылку.
«Себе же хуже делаешь, — подумал подполковник. — Мне таких, как ты, троих в этом деле надо».
Он достал два стакана.
— Извини, мы к такой посуде привыкли.
Санкт-Петербург
— Так-так, — кивнула Лиза. — Значит, отец что-то пронюхал о похождениях Кости, и теперь мне с ним запрещено встречаться. Но тут же позволил мне провести с ним ночь. Ничего не понимаю! Он с Костей сейчас обходится лучше, чем раньше, но почему меня от него отстраняет? Странно, очень странно, — вздохнула она.
— Значит, отец ребенка Евгении Дорофеевой ты? — усмехнулся Воронин.
— Ну да, — кивнул стоящий рядом с Костей Татарин. — Я тогда с ней переспал, а она попала. Ну и уцепилась за Костю, он же при деньгах всегда, а я так, где смогу, там и хапну. На Костю вы наехали, ну я и решил за кента заступиться.
— Друзей настоящих, — заговорил Воронин, — сейчас не так много. Ну значит, он за тебя под нож пойдет, — кивнул он Константину. — Я не хотел терять такого…
— Тормозни, Воронин. — Татарин шагнул вперед. — Ты о чем это базаришь?
— Того, кто сделал ребенка Дорофеевой, ищут, — сказал Воронин. — Кстати, неплохие бабки предлагают. Муса! — крикнул он. — Берите его! — В кабинет вбежали трое и, сбив Татарина с ног, надели ему наручники.
— Погоди, мужик! — закричал Татарин. — Не я ее трахал! Это он ей пацаненка заделал. Я тебе назову тех, кто скажет, с кем она в комнате была! Гад буду, не я с Женькой…
— Уведите! — приказал Воронин. Татарина выволокли из кабинета. — Сколько ты ему заплатил? — спросил у бледного Константина Валерий Викторович.
— Я, я, — закашлялся тот. — Ну, я, ну… это…
— А ты дерьмо, — усмехнулся Воронин. — Ты помнишь Тузикова? Сядь, выпей. — Он налил коньяка в рюмку, подвинул ее к Косте. Несмело подойдя к столу, тот схватил рюмку и опрокинул ее в рот. — А теперь садись и слушай, — проговорил Воронин. — И запомни — это твой шанс стать богатым, а через пару лет и моим зятем. Ты давно видел Дорофееву?
— С тех пор не видел, — пробормотал Опарин. — Я ее сделал женщиной. Потом избегать стал. Я же тогда встречался с Луизой…
— Мою дочь зовут Лизой. Елизаветой Валерьевной. Но дело сейчас не в этом. Значит, ты больше не встречался с Дорофеевой?
— Нет. И не искал встречи. Сначала я узнал, что она забеременела, а только потом, чья она дочь. Тогда я и попросил вас отправить меня в Екатеринбург.
— Понял. А сейчас где она, знаешь?
— Нет. И не пытаюсь ее искать.
— А придется. Признаешь ребенка и женишься на ней.
— Что?! — Опарин вскочил. — Да никогда…
— Слушай и запоминай: я хочу, чтобы ты нашел ее. Постарайся это сделать как можно быстрее. О нашем разговоре никто не должен знать, это в твоих интересах. Ищи Дорофееву. Ты будешь числиться в командировке. Получишь деньги и не стесняйся в средствах. Найди ее.
— Извините, Валерий Викторович, почему я должен…
— Да потому, что ты станешь миллионером, а я и еще двое моих компаньонов тоже сделаемся богаче на пару-другую миллионов, Константин.
— А если я ее не найду?
— Не ищи ее. Просто сиди дома, даже с Лизой будешь встречаться. Но когда я узнаю, где она, ты поедешь к ней и будешь делать все, что тебе скажут. Это тебе на Лизу. — Он бросил на стол конверт.
— А как же Татарин?
— Какой Татарин? — усмехнулся Воронин. — А-а, тот, который тебя провожал? Так он под машину попал и скончался, не доехав до больницы. Так что поминки справлять будешь. О похоронах твоего приятеля я позабочусь. Иди, тебя отвезут, а то вдруг тоже под машину попадешь.
— До свидания, — пробормотал бледный Опарин и, пятясь, вышел из кабинета.
— Не отпускай его, — в комнату вошел Иннокентий, — он все испортит.
— Отведи его в комнату для гостей. — Воронин включил микрофон внутренней связи. — Пусть его осмотрит врач и даст успокоительное.
— Вот это правильно, — кивнул Луконин.
— Как он тебе? — спросил Воронин.
— Тряпка. С одной стороны, это очень хорошо, не будет много требовать и ничего не сделает без твоего ведома. Но он трус и запросто может пойти даже в милицию. Впрочем, нет, побоится. Но вот попробовать удрать может. Такое надо исключить.
— Это я сделаю. Теперь я бы хотел знать, насколько ты был откровенен с братом. И еще, поскольку он наш компаньон, то каковы его запросы?
— Все это и началось благодаря ему. К тому же он мой брат. Но он трус и любит все делать чужими руками.
— Я знаю, что он твой брат, но хотелось бы уточнить…
— Когда дело дойдет до завершения, я с ним по-братски поговорю.