Я был изумлен. Всем хорошо известно, что многие мужчины после смерти своих жён отнюдь не унывают. Но так откровенно говорить об этом — просто кощунство.
По моему лицу он, видимо, понял, что происходит у меня в душе, но не смутился.
— Правда глаза колет, — сказал он, — но зато не надо говорить лишних слов.
— Вам совсем безразлично, что ваша жена покончила жизнь самоубийством? — резко спросил я.
— Откровенно говоря, — задумчиво произнёс он, — мне в это не верится. Маловероятно…
— Что же тогда, по вашему мнению, произошло?
Он схватил меня за руку.
— Я не знаю и не думаю, что хотел бы знать. Понимаете?
Я уставился на него. Глаза его были жёсткими и холодными.
— Не желаю знать, — вновь повторил Фрэнклин. — Меня это не интересует. Понятно?
Я ничего не понял. Это мне ужасно не понравилось.
3
Не знаю, что случилось, но однажды я заметил, что Стивен Нортон что-то задумал. После дознания он стал необычайно молчалив, ходил, устремив взгляд в землю, и о чём-то постоянно думал, морща при этом лоб. У него появилась привычка ерошить волосы. Делал он это неосознанно. Погруженный в себя, он рассеянно отвечал на вопросы. Наконец, меня осенило, что его, несомненно, что-то беспокоит. Я попытался его расспросить, поинтересовался, не получал ли он какие-нибудь плохие вести, но Нортон всё отрицал. Какое-то время вопросов я больше не задавал.
Вскоре мне стало ясно, что он пытается окольными путями узнать моё отношение к какому-то делу.
Как-то раз, немного заикаясь — явный признак его волнения, он выпалил мне явно надуманную историю по вопросам этики.
— Знаете, Гастингс, удивительно просто сказать, что правильно, а что нет, но когда доходит до дела, всё совсем иначе. Я хочу сказать, что каждый может столкнуться с чем-то или увидеть что-то, не предназначенное для его глаз. Просто случайность, которая не принесет ему никакой выгоды, а если он вдруг увидел что-то важное? Понимаете, что я имею в виду?
— Боюсь, что нет, — признался я.
Нортон вновь нахмурился, взъерошил волосы.
— Это так трудно объяснить. Ну, скажем, вы случайно что-то увидели в частном письме, открыли его по ошибке. Вы начали читать, полагая, что оно адресовано вам, дочитали его до конца и тут поняли, что оно предназначено другому. Может же такое случиться?
— Конечно, может.
— Вот мне и хотелось бы знать, что делать в этом случае.
— Ну, — задумался я, — можно пойти к этому человеку и сказать: «Извините, но я по ошибке вскрыл ваше письмо».
— Всё не так просто. Видите ли, Гастингс, вы могли прочитать что-то сугубо личное, что…
— Может вызвать его недовольство. Это вы имеете в виду? В этом случае вам придётся выкручиваться, говорить, что письмо вы не читали, так как сразу же обнаружили ошибку.
— Да…, — произнёс Нортон после некоторого молчания. Чувствовалось, что он так ещё и не пришёл к определённому решению.
— Хотелось бы знать, что же мне делать? — задумчиво продолжал он.
Я ответил, что даже не представляю, что ещё можно предпринять.
Нортон нахмурился и сказал:
— Видите ли, Гастингс, ситуация ещё сложнее… Предположим, то, что вы увидели в письме, имеет особо важное значение для кого-то ещё, понимаете?
Терпение моё лопнуло.
— Нортон, я совсем не понимаю, чего вы добиваетесь. Вы что, собираетесь всё время читать чужие письма?
— Нет, конечно, нет. Я не это имел в виду, да и дело в общем-то не в письме. Просто я хотел выяснить, что делать в подобной ситуации. Скажем, вы случайно что-то увидели, услышали или прочитали. Вы об этом молчите, до тех пор пока…
— Пока что?
— Пока это не является чем-то, — медленно проговорил он, — о чём вы должны заявить.
Я взглянул на него с внезапно проснувшимся интересом.
— Послушайте, — продолжал он, — предположим, что вы что-то увидели через... э... замочную скважину…
Одно это упоминание сразу же заставило меня подумать о Пуаро!
— Допустим, — заикаясь, продолжал Нортон, — у вас было вполне достаточно оснований посмотреть в замочную скважину — из лучших побуждений.., и вы совершенно не ожидали увидеть то, что увидели…
На какое-то мгновенье я потерял нить его размышлений! Меня вдруг пронзила мысль… Я вспомнил тот день, когда Нортон пытался в бинокль рассмотреть дятла. Я вспомнил его разочарование и смущение, его попытки отнять у меня бинокль. И в этот момент я пришёл к заключению, что Нортон увидел то, что имело прямое отношение ко мне, наверное, это были Аллертон и Джудит. А если всё не так? Если он увидел что-то другое? Вряд ли. Мысли об отношениях Аллертона и Джудит так преследовали меня, что я не мог думать ни о чём ином.
— Может быть, вы что-то увидели в бинокль? — резко спросил я.
Нортон вздрогнул, а затем вздохнул с облегчением.
— Как вы догадались, Гастингс?
— Это случилось в тот самый день, когда мы гуляли вместе с Элизабет Коул, и вы увидели дятла, не так ли?
— Да, верно.
— Может быть, вы не хотели, чтобы я что-то увидел?
— Не совсем так, просто эта сцена не предназначалась ни для кого из нас.
— Что же это было?
— Стоит ли об этом говорить? — Нортон вновь нахмурился. — В конце концов, это подглядывание. Я увидел то, что не предназначалось для моих глаз. Правда, всё получилось случайно… Вначале я действительно увидел дятла — прекрасный экземпляр, а затем…
Он замолчал. Я был заинтригован, необычайно заинтригован.
— Вы увидели что-то важное? — спросил я.
— Возможно, — медленно произнёс он. — Скорее всего. Даже не знаю.
— Это имеет какое-то отношение к смерти миссис Фрэнклин?
Он вздрогнул.
— Странно, что вы так говорите
— Значит, да?
— Может быть. Этот эпизод может бросить иной свет на.., это будет означать… Чёрт побери, я не знаю, что делать!
Я стоял перед дилеммой. С одной стороны, я сгорал от любопытства, с другой, — понимал, что Нортон не желает открываться передо мной. В подобной ситуации я, наверное, чувствовал бы себя так же. Неприятно обладать информацией, полученной, как это принято считать, сомнительным путём.