Он так бы и стоял здесь целую вечность, но удовольствие оборвал тихий голос:
– Данила, нам пора на церемонию. Ты еще не переоделся?
Он оглянулся. В дверном проеме балкона стоял его ассистент в черном смокинге. В апартаментах горела яркая люстра.
– Я потерял счет времени. Уже пора?
– Нам нельзя опаздывать.
Данила прошел через гостиную в спальню. На нем был бежевый костюм и яркий галстук. Сдвинув в сторону зеркальную дверцу платяного шкафа, он обвел взглядом вешалки с костюмами на все случаи жизни. Черный смокинг, сшитый на заказ, висел справа. Все эти дни в Каннах Данила пребывал в состоянии эйфории, оторвавшись от повседневности, он будто свернул на дорожку, ведущую к раю, и потерял над собой контроль, подступая к златым вратам Эдема.
У отеля их ждал лимузин. Потом красная дорожка, вспышки фотокамер, гул толпы, аплодисменты, главное фойе… Шампанское в высоких бокалах, разноязычная речь, женский смех, блеск драгоценностей – все затянуто какой-то легкой дымкой, будто снято через мутный фильтр или со сбитым фокусом, но это ничуть не мешало, а даже наоборот, легкая размытость усиливала впечатление. К нему подвели очень красивую девушку, представили, но он не расслышал имени, а переспросить не решился. Где-то он ее уже видел – лицо знакомое. Но она не настоящая. Скорее всего, эта фея жила в его сознании, в какие-то моменты становилась прозрачной и он видел сквозь нее все, что творится за ее спиной, потом девушка вновь обретала плоть.
– Это не то место, где вы должны быть, – прочитал он по ее губам.
Почему-то он не слышал ее голоса, но видел красивый рот и понимал сказанные слова. Ее влажные глаза-озера проникали в самое сердце.
Кто-то коснулся его плеча, Данила на мгновение отвлекся.
– Тебя ждет пальмовая ветвь. Об этом уже все знают.
Он не успел разглядеть человека, сказавшего эти слова, но когда повернулся к девушке, ее уже не было. Она растаяла.
Торжество началось, и он опять ее увидел. Его не интересовало то, что творится на сцене. Незнакомка сидела рядом. Даниле очень хотелось взять ее за руку, но он не решился. Ее губы опять зашевелились, и он опять не услышал голоса, а по губам прочел: «Сейчас назовут твое имя».
На сцене в свете прожекторов появилась яркая пара. Зал тонул во тьме.
– За лучшую операторскую работу «Пальмовая ветвь» вручается…
Женщина вскрыла конверт и хотела прочесть имя, но из ее рта зазвучал звонок. Хриплый, дребезжащий звонок, похожий на осипшее карканье вороны.
Данила вздрогнул и проснулся, по его лицу гуляла улыбка. Звонок продолжал трещать.
– Скоты!
Он скинул с себя одеяло и в одних трусах направился босиком к двери. Благо идти было недалеко. Распахнув дверь, Данила увидел своего приятеля.
– Пальцы свело судорогой? Не можешь оторвать клешню от кнопки!
– Дрыхнешь? Нормальные люди уже полдня отработали, успели пообедать и вернуться на рабочие места.
– Нормальные люди по ночам спят. А я ложусь под утро. У меня неоновая болезнь. Когда зажигается реклама на улицах, я просыпаюсь.
Данила вернулся на свой диван, приятель зашел следом, в его руках был пакет. Квартира состояла из одной небольшой комнаты, заваленной хламом: коробки, книги, кассеты, годами лежавшие возле стен с облезлыми обоями, старый одностворчатый шкаф середины двадцатого века, примитивный письменный стол. Современный компьютер и большой плоский монитор – единственная вещь, достойная внимания. На раскладном диване сидел хозяин, на стульях что-то валялось. На круглом столе сковородки, консервы, кружки, пивные банки, хлеб, чайник. Гость не нашел, куда можно было бы пристроить пакет, и бросил его на диван, на котором сидел Данила, протирая глаза.
– Такой сон оборвал, изверг рода человеческого. Я опять видел эту красавицу. Но она глухонемая. Ни в одном из снов я еще не слышал ее голоса.
– Понятно. Судя по бардаку, Сонька опять тебя бросила?
Данила кивнул на письменный стол.
Приятель подошел к нему и взял бумажку, лежащую рядом с клавиатурой.
– «Я устала быть оправданием твоей неудавшейся жизни! Соня», – прочел он вслух и бросил бумажку.
– Найди себе нормальную бабу. Связался с барменшей! У нее ничего нет, кроме чаевых. Ни души, ни совести.
– А эту нормальную ты кормить будешь?
– Кстати. Я принес тебе чизбургеров, он в пакете вместе с кассетами.
– Что на них?
– Какая-то дача. Три часа беспорядочного хаоса с застольями, эротикой, пикниками. Качество нормальное. На технику у них денег хватает, с бабками там все в порядке, по обстановке видно. Этот хлам надо смонтировать так, чтобы слепился какой-нибудь сюжетик. Добавь спецэффектов, они любят пестроту. Уложись за пару дней, аванс я уже взял.
Приятель вынул из кармана деньги, отсчитал три тысячи и бросил на клавиатуру.
– Сделаю.
– Мне заехать или сам привезешь?
– Тачка не на ходу, ремонт штук в десять обойдется. В субботу приезжай.
– Пора бы самому в железе разбираться, а не платить за ремонт.
– У меня хватает железа. – Данила кивнул в сторону компьютера. – На все и века не хватит. Ладно, вали, мне надо принять душ.
– Бывай. До субботы.
Приятель ушел. Данила высыпал содержимое пакета на простыню, не беспокоясь за ее крахмальную чистоту. К кассетам он не притронулся, открыл коробку с лейблом «Макдоналдс» и принялся жевать чизбургер, глядя в пол. Молодой, высокий, крепкий парень во сне выглядел намного лучше, а сейчас его можно было лишь пожалеть. Покончив с завтраком, он отправился в ванную комнату, если это так можно назвать – подтеки на потолке, пожелтевшая плитка с разводами, местами отбитая, и слабая струя воды.
Выйдя из ванной, Данила глянул на часы и заторопился. В шкафу висел один-единственный костюм, рубашка и галстук. Остальные вешалки пустовали. Надевал костюм он по особым случаям, когда встречался с важными людьми, но подобные встречи происходили редко, так что вот уж шесть лет костюм казался новым, лишь фасон устарел. Ну и что! А вдруг он ему нравился? Чудаки еще не перевелись на белом свете.
Вытащив из-за шкафа полутораметровое узкое зеркало, Данила приставил его к горке книг у стены, завязал галстук, причесался, но часы сунул в карман. Стыдился на руку надевать – командирские, память от отца осталась, с красной звездой на циферблате.
Приведя себя в порядок, парень преобразился. Теперь было понятно, почему на него клюнула барменша, несмотря на то, что с его доходами вряд ли всегда он мог расплачиваться в баре.
Оглядев себя, Данила остался доволен, задвинул зеркало за шкаф и направился к входной двери, думая о том, что пора поменять звонок. Кошки на душе скребут приятнее, чем эта гнусная сирена.