– Ну да, – смутилась баба Надя.
– Тогда – обратили.
– А сколько сильных мужиков в этих двух корпусах живет?
– Под подходящие параметры попадает несколько мужчин, – не стал лукавить с добровольной помощницей Шеф. – Но алиби у всех есть.
– А как же тогда…
Пал Палыч развел руками:
– Сами голову ломаем. И были бы благодарны за помощь, – сказал, но вдруг смутился, почесал в затылке. – Точнее, я буду благодарен. Князев у нас… как бы это выразиться…
– Мне не шибко доверяет, – догадливо подсказала баба Надя.
– Ну да. Ваш племянник вчера весь вечер провел с убитой, а позже труп обнаружил. Вы тоже на месте преступления до приезда опергруппы побывали…
– Значит, не верит он мне?
– Он же не слышал, как вы мне идею о снегопаде подкинули. Не мог проникнуться.
– Подумал, поди, в доверие втираюсь, – невесело хмыкнула бабушка Губкина.
– Ну-у-у, – совсем смутился глава охранников, – примерно так.
– Значит, поговорить я только с тобой, Палыч, могу?
– Увы, Надежда Прохоровна, и со мной не можете. Сегодня ночью я получил телеграмму из Краснодара – папа в тяжелом состоянии попал в больницу. У меня самолет через четыре часа. Я уже со всеми попрощался, лечу.
– А как же…
– Что – как же? – зацепился Шеф.
– Ну это… Я ж ничего здесь не знаю, мне бы поговорить с кем… – зачастила баба Надя. Ну что за невезение! Такой толковый мужик, и вдруг – уезжает!
– А о чем вы хотите поговорить?
– Да так… о людях. Кто где живет. Давно ли.
– О людях? – прищурился Пал Палыч. Огляделся по сторонам и внезапно улыбнулся: – Пойдемте. Представлю вас нашей местной знаменитости. Вы ведь еще толком с Ангелиной Игоревной не познакомились?
– Это которая в беличьей шубке? Полночи на веранде просидела?
– Да. Ангелина Игоревна главный режиссер областного драмтеатра. Сейчас, правда, уже на пенсии, но еще консультирует, помогает своим ученикам… Пойдемте, я вас познакомлю. Ангелина Игоревна часто отдыхает у нас, знает всех и вся, и уж если вам нужно с кем-то о постояльцах поговорить, то с ней удобнее всего. Она, так сказать, в теме. – Он подвел Надежду Прохоровну к крыльцу корпуса А, замер на секунду и, обернувшись, усмехнулся. – Вот чует мое сердце, есть у вас какие-то догадки. Есть? Надежда Прохоровна пожала плечами.
– За племянника боитесь?
– Да как сказать…
– Ну ладно, ладно. Надеюсь, когда приеду назад через несколько дней, вы для откровенности уже созреете.
Ангелина Игоревна Боровицкая выглядела существенно раздраженной: нервно топала по своему небольшому уютному номеру, причем была почему-то в уличной обуви – нарядных прошитых сапожках с кусочками меха и бусинами на голенищах.
– Проходите, проходите, – говорила, старательно скрывая досаду. – У тебя, Паша, опять какие-то вопросы? – Надежду Прохоровну за спиной рослого визитера она как будто не заметила.
– Не совсем, Ангелина Игоревна, – неловко вступил Шеф. – Хочу познакомить вас с Надеждой Прохоровной. Она очень помогла следствию, и у нее, в свою очередь, есть кое-какие вопросы, которые она следственной бригаде почему-то задавать не хочет… Не могли бы вы ей помочь с разъяснениями?
– С разъяснениями – чего? – спросила Боровицкая, с интересом разглядывая крупноносую бабушку, замершую у порога. В вязаном берете и добротном пальто с норковым воротником, та стояла у двери, пряча неловкость под маской несомненного достоинства.
– Да вот, я думаю, Надежда Прохоровна сама вам скажет…
Ангелина Игоревна чуть поспешно, перебивая, кивнула и задала странный вопрос:
– Паша, ваши все еще по крыльцу снуют?
– Есть немного, – с пониманием вздохнул Шеф.
– И когда все это закончится?
– Не знаю. Думаю, скоро. – И улыбнулся. – Ваше место заняли?
Ангелина Игоревна с досадой махнула рукой.
– А вы идите на крыльцо Надежды Прохоровны. Там тихо, никого нет.
Причина раздражительности главрежа на пенсии открылась, когда две дамы уже шагали к открытому крыльцу-веранде корпуса Б.
– Понимаете, Надежда Прохоровна, – на ходу говорила Боровицкая, – терпеть не могу, когда в комнате накурено. Хотя сама дымлю как паровоз уже лет сорок, задымленных помещений просто не выношу! Обычно выхожу перекурить на свежий воздух, сажусь в кресло на веранде – я всегда снимаю один и тот же номер на первом этаже шале – и дымлю в свое удовольствие.
Надежда Прохоровна оглянулась на корпус А, на крыльце которого развалились в креслах два парня: один в форменной милицейской тужурке, второй в штатском.
– Но сегодня на моей любимой веранде – полнейший бедлам!
Ангелина Игоревна шагала хоть и торопливо, но корявенько: помогала себе при ходьбе изящной тросточкой с костяным набалдашником. Милицейские работники, конечно, знать не знали, что оккупировали любимое место для перекура областной знаменитости, и теперь пожилая культурная дама поглядывала в их сторону весьма недовольно. Она, пыхтя, доковыляла до веранды, сразу опустилась в то самое кресло, где вчера сидела Кларисса, и, стремительно зажав трость между колен, достала из кармана шубки пачку «Мальборо». Зажала сигарету зубами и принялась обыскивать карманы.
– Надежда Прохоровна, у вас, случайно, за жигалочки нет? – спросила невнятно.
Мадам Губкина, не раз видевшая, каким нетерпеливым бывал Вася без папирос, с сочувствием покачала головой.
– Уф! Нашла! – Ангелина Игоревна с удовольствием затянулась, выпустила дым и только тогда переставила трость в угол веранды.
«И чего она так маялась? – усаживаясь в соседнее кресло, подумала баба Надя. – Шла б на свое крыльцо, молодежь ей место, поди, уступила бы… Вон, они там тоже дымят… – Потом подумала секунду и решила: – Наверное, они ей чем-то не понравились. Или суеты режиссер не любит – когда туда-сюда перед глазами бегают?..»
Боровицкая выпускала густой дым изо рта и ноздрей, былое напряжение уступало место расслабленности и умиротворению; Ангелина Игоревна уже приязненно поглядывала на соседку и думала: чем эта пожилая тетушка (кстати, похожая на Фаину Раневскую) смогла помочь следственной бригаде?
– Надежда Прохоровна, вы хотели меня о чем-то спросить?
Добродушное, слегка курносое лицо главрежа в едва заметных пятнах старческой гречки абсолютно избавилось от прежнего недовольства, Надежда Прохоровна пожевала губами и оформила первый вопрос:
– Ангелина Игоревна, вы тут часто отдыхаете?
– Несколько раз в год. Преимущественно в межсезонье: я сюда за тишиной приезжаю.
– А вы… знакомы с Вероникой? – Почему-то бабу Надю больше всего занимала та самая «пьющая извозчица», ни разу так и не появившаяся в обеденном зале отеля.