— Рысь! Рысь!
— Бей, жги!
— Кружи!
Били по наливникам, и те вспыхивали, как пропитанная бензином пакля. Колонна шла неудачно — грузовики с пехотой вперемешку с бензовозами — и теперь волна пламени захлестывала машины, пожирая выпрыгивавших наружу людей. Пламя со свистом и треском растекалось по дороге, ползло в обочины; грузовики, ревя, выползали на склоны, а навстречу били очереди и летели осколочные гранаты двух «многоразовиков». Колонна попалась в ловушку своей спешки, они поверили в безопасность этих мест и беззащитность горцев. Теперь предстояло платить, и платить не тем, к сожалению, кто отдал приказ на движение…
Последние машины «раком» начали убираться прочь. Боевые машины, шедшие авангардом, развернулись, но пробиться сквозь горящее железо и жидкий огонь, смешавшиеся на пути, просто не смогли. Они открыли бешеный огонь по горам — достаточно бессмысленно.
Резан, Данок и Воибор, посланные к выходу из ущелья, хладнокровно дождались, когда две последние машины, спеша, вошли в узость борт о борт — и подожгли обе, закупорив выход. Пытаясь спастись, стрелки лезли на склоны, другие залегли и пытались отстреливаться. Но большинство растерялись совершенно, и горцы выбивали их одного за другим.
Придерживаясь рукой за камни, к Гоймиру подобрался Гостимир. Он тащил за собой трофейную рацию. Мотнул головой в сторону дороги:
— То тебя.
— Меня?! — Гоймир, страшно удивившись, оторвался от ППШ.
— Что смотришь? — спросил Гостимир. — Те-бя!
Гоймир взял гарнитуру, как гранату без чеки. Из черных наушников несло руганью, истошными воплями и командами — невыполнимыми и разноречивыми, перемешанными все с той же руганью.
— А? — не нашел ничего лучшего Гоймир. Гостимир хрюкнул и помотал растопыренной ладонью у виска. — То кто?
Раздался голос — голос зрелого мужчины, сорванный от ярости:
— Ты командир партизан?!
— Пусть и так, — согласился Гоймир, сделав приятелю недоумевающий знак
бровями и губами: — А то кто все ж?
— Командир колонны Чубатов…
— Йой, с поздравкой тебя! — обрадовался Гоймир.
— Хватит, сволочь… — со злой тоской ответил офицер. — Ловко поймал… Слушай, у меня тут пацаны совсем. Выпусти их, ради Христа — богом, матерью…
твоей прошу! Только их, не офицеров, я прикажу мальчишкам оружие бросить… Видел бы тебя — на колени бы, сука, встал! Выпусти пацанов, слышишь, парень?!
Гостимир увидел, как лицо Гоймира сделалось холодным и скучным, как осенний дождь. Таким же был и голос юного князя-воеводы, когда он отвечал в рацию:
— Воин сражается за то, чтоб убивать и умирать… Нет возраста у воина, коли взял он оружие. Умрите все, и я желаю вам умереть мужественно.
— Ты сам подохнешь! Слышишь, щенок?! — заорали наушники. — Не сегодня-завтра…
— А и тогда не услышит никто, как я о пощаде молю — ни себе, ни людям своим, — ответил Гоймир, — какой бы смертью нам смерть не показалась.
— Я тебя найду, подлюка! Ясли я здесь уцелею — я тебя найду, сучонок! Я тебя кончу за пацанов!.. — офицер захлебнулся.
— Станет — перевидимся, — Гоймир отложил гарнитуру: — Огня, огня!..
…Олег, Морок, Холод и Йерикка подобрались совсем близко к дороге — туда, где им приходилось щуриться от резкого, убийственного жара. Братья, поставив ствол ТКБ на максимальное возвышение, поливали врагов ВОГами, как из многозарядного миномета — взлетая по крутой дуге, тромблоны падали в огонь и разрывались.
— Это вам за Богдана, предатели! — цедил Олег. Лежа, на боку за камнем, он расстреливал бегущих короткими очередями, как движущиеся мишени. Бежали те с одной целью — просто спастись от огня, они даже не пытались стрелять в ответ… Холод, стоя на коленях за ТКБ — рубаха расстегнута, зубы оскалены — бил короткими очередями, навалившись плечом на приклад, и гранатомет прыгал на камнях, взревывая от ярости.
— А гони их всех обратом в огонь! — смеялся Морок. — Гони, гони, то им костер погребальный ~ на всех разом!
Это был ад современного боя, где смешались сталь, свинец, огонь и человеческая плоть. Горцы спешили — колонна уже наверняка высвистала вельботы, а то и фрегат. Стрелки еще пытались отбиваться из канав и из-за камней на обочинах, хотя на многих уже горела, форма.
Один из стрелков выбрался из канавы — мужчина средних лет тащил, не обращая внимания на свою горящую спину, молодого парнишку, явно контуженного — тот волокся, как кукла. Повернувшись, стрелок крикнул:
— Не стреляйте! Ради бога! — и, видя, что Йерикка целится в них из «дегтяря» закрыл парнишку собой: — Убийцы! — прокричал, он: — Чтоб вам…
Йерикка — он стоял на правом колене, положив пулемет на левое — прошил его очередью. Взмахнув руками, тот повалился назад, на тело своего младшего товарища. Йерикка выпустил еще одну очередь, пробивая навылет обоих.
— Об лево! — весело прокричал Холод, вытягивая руку в перчатке. Олег повернулся, ударил короткой очередью по мелькнувшему совсем близко стрелку, и тот, рухнув, безвольно съехал по камням вниз на сажень. — Йой, не зевай! Об лево заново!
— Да чтоб им!.. — Олег влепил в еще одного очередь — тот сел, но привалился к камню так, что стало ясно: убит наповал. — Куда они лезут?!
— Не куда, а откуда, — спокойно ответил Йерикка. — Из ада. Посмотри. Это же — АД.
Из огня выскакивали какие-то черно-алые, горящие и молчаливые фигуры. Они бежали, вскидывая руки и падая. Многие уже не поднимались. А те, кто поднимался, падали под очередями…
* * *
Отойти успели на полверсты — едва-едва. И точно так же «едва» успели залечь, забившись кто в пещерку, кто в щель, кто просто под наклонный камень. Чудовищно огромный фрегат прошёл над скалами так низко, что Олег, лежавший под стоявшими буквой М плитами, почувствовал, как волосы встали дыбом и затрещали, наэлектризованные. До визга нестерпимо долго плыло в узких щелях белесое брюхо воздушной акулы, украшенное выпуклостями бустеров и огромным силуэтом меченосного грифона. В конце концов Олег не выдержал и закрыл глаза, лишь бы скорее прошел фрегат, скорее… Когда, он их открыл — гудение машины уделялось туда, где еще гремели взрывы и растворилось в них…
…Краслав высунулся из-под камня, за которым лежал, первым. Наблюдая за небом, он опирался на руку и внимательно смотрел вверх, очень похожий на суслика. И свистнул, убедившись, что опасность исчезла, чисто по-сусличьи.
Не прошло и полуминуты, как чета уже уходила тропинкой наискось от дороги, ведшей через Светлые горы…
…Прогноз Резана оправдался. Верховка обрушилась на склоны гор, как насильник на свою жертву — внезапно и с воем. Упругая, беспощадная волна теплого воздуха покатилась по откосам, и жутко было видеть, как тонкие стволики березок пригибаются к самой земле, словно люди, стремящиеся укрыться от обстрела, а камешки, в том числе — довольно крупные — катятся, подскакивая со звонким стуком.