— Новое поколение выбирает опьянение… — бормотал, озираясь, Служкин. — Молодежь тянется к культуре: пришла узнать, чем отличается Тинторетто от «Амаретто»…
— Слушай, помолчи, — поморщилась Кира.
Но Служкин на всем скаку остановиться не мог. Они прошли в зал, сели, фильм начался, а Служкин все еще дребезжал:
— Многомиллионный город терроризирует маньяк-убийца, — подражая интонациям рекламного ролика, шептал он. — Полицейский-одиночка вступает в единоборство с бандой. Погони, схватки, каскад головокружительных трюков, настоящие мужчины и прекрасные женщины — все это в новом американском супербоевике «Мёртвые не потеют». В главных ролях — неподражаемые Реп Паренн и Хруст Реббер…
Сюжет фильма был замысловат. Злобный Маньяк крошил всех подряд, носясь на мотоцикле во главе Банды. Банда гнездилась на верхнем Этаже заброшенного небоскреба. Лестницы в нем были взорваны. К себе на Этаж Банда попадала, прыгая с разгона на мотоциклах с крыши соседнего, тоже заброшенного небоскреба.
— Это главная художественная находка авторов фильма, — прокомментировал ситуацию Служкин.
Банда поймала Девку и изнасиловала ее. Причем сам Маньяк делал это, привязав Девку к мотоциклу и носясь по крыше. Потом Банда выбросила Девку вниз со своего миллионного Этажа. Девка, естественно, шлепнулась в машину с мусором и выжила. Девка пошла скандалить в полицию. А начальником полиции был брат-близнец Маньяка. Он девку арестовал и хотел вернуть огорчившейся Банде, чтобы та все-таки прикончила Девку как следует. Девку охранял Лучший Друг Полицейского. Когда Банда пришла за Девкой, он в страшной Битве погиб, защищая жертву, но успел направить Девку к своему лучшему другу — Полицейскому. Девка застала Полицейского дома одного, он в слезах листал альбом с фотографиями Лучшего Друга.
— А по выходным он обычно ловит сачком бабочек, — развил образ Полицейского Служкин.
Полицейский был необыкновенно молчаливым и нелюдимым типом. Начальство он презирал, никогда с ним не разговаривал и всегда поступал наоборот приказам. Девку он ненавидел, а Маньяка вообще не считал за млекопитающее. Во всех случаях жизни он произносил только одно слово «Фак!».
— Сейчас Полицейский станет всех рубить в капусту, а начнет с самого наглого и мозглявого, — предупредил Служкин.
— Если ты уже смотрел, то дай и мне! — прошипела Кира.
— Разве бы я выдержал дважды прожевать эту ботву?..
Дело пошло по служкинскому прогнозу. Братец-Начальник упек Полицейского за решетку, а Девку отдал Банде. Маньяк повез Девку Убивать.
— Дурак, — расстроился за Маньяка Служкин. — Ему надо было сделать пластическую операцию и сдаться русским. Может, и выжил бы.
Но Маньяк был глупее Служкина и жить совсем не хотел. Он привез Девку на свой пресловутый Этаж, опять раздел ее и привязал к «Харли Дэвидсону», собираясь с Бандой повторить всю Программу. Тем временем Полицейский поднял в тюрьме Бунт, все там погнул и сломал и убежал, повиснув на шасси вертолета. Потом нью-йоркский воздушный флот начал биться с ним среди громад Манхэттена. Из горящего вертолета Полицейский спрыгнул на Этаж Маньяка. Свой геликоптер, потерявший актуальность, он направил на соседний дом, с которого Банда и прыгала в свое логово. Дом разнесло к едрене-фене. Пока Полицейский разделывался с Бандой, Маньяк быстро поумнел и решил удрать. Девка погналась за ним, напялив шлем, но ничем не прикрыв срама. Маньяк, Девка и Полицейский дружной стайкой долго носились по карнизам и балконам на мотоциклах. Наконец Маньяк изловчился прыгнуть, как обычно, на соседний дом — а дома-то уже и не было. И он гробанулся о мостовую так, что оторвалась непутевая Голова. Голова, кстати, прилетела точно в машину Сенатора, который совсем запутался в близнецах и темных делишках и хотел взорвать Нью-Йорк атомной бомбой. А Полицейский пулей — конечно, последней — разнес колесо у мотоцикла Девки, которая хотела повторить полет Маньяка. Девка осталась жива и долго целовалась с Полицейским на фоне финальных титров.
Свет в зале зажегся, и публика, уважительно покрякивая, вразвалку двинулась к выходу.
— Ты мне испортил все удовольствие, — вставая, с холодным бешенством сказала Служкину Кира.
Служкин только стонал и держался за голову, волоча ноги.
Они вывернули из-за угла кинотеатра на площадку. Уже совсем стемнело — по-осеннему густо, мглисто, неровно. Синий неоновый свет передней стеклянной стены кинотеатра выпукло и однотонно выделял ряд блестящих автомобилей, похожих на клавиши рояля.
— Вон наш экипаж. — Служкин кивнул на будкинскую «вольво».
Кира неохотно взяла Служкина под руку.
И тут из темноты возле машины появилось пятеро каких-то типов. Трое остановились в стороне, один подошел к капоту, а еще один сунулся в открытое окошко, где светилась багровая искра сигареты Будкина. О чем была беседа, никто не слышал, но тип у дверки полез в окно рукой, чтобы открыть машину. Второй тип по-хозяйски уселся на капот.
Через мгновение тот парень, что лез в машину, вдруг растопырил руки, словно восклицая: «Да ба-а!..» — и задом сел в грязный газон. Дверка открылась, Будкин вылез и деловито съездил снизу в челюсть седоку на капоте — тот, мелькнув подошвами, кувыркнулся на другую сторону. От троицы отделился еще один боец, который добежал до Будкина, а потом резко развернулся и поковылял прочь. Он скрючился, выпятив зад и обеими руками скомкав в горсть штаны в паху — так отжимают плавки купальщики, не желающие раздеваться. Через миг вся компания исчезла в кустах.
Кира присвистнула и сощурилась, разглядывая Будкина.
— За что бился? — подходя, спросил Служкин.
— Парнишки номером автобуса ошиблись, — пояснил Будкин.
— Знакомься, старый пень: это Кира, моя… м-м… коллега.
— Очень приятно. — Будкин сдержанно приложился к ручке Киры.
— Ну, гони к цыганам, — распорядился Служкин.
— Я бы покаталась, — нейтрально заметила Кира.
— Э-э… — озадачился Служкин. — Я же отец семейства, народный учитель… Мне домой надо.
— А мне не надо.
Они втроем замолчали. Будкин грустно поглядел на Киру, тяжко хехекнул и отошел в сторону покурить.
— Ты что-то хочешь спросить? — поинтересовалась Кира у Служкина.
— Да, в общем, нет, — подумав, сказал Служкин и открыл перед ней переднюю дверцу.
Который год подряд первый тонкий, но уже прочный зимний снег лег на землю в канун служкинского дня рождения, и Служкин, проснувшись, вместе с диваном поплыл в иглистое белое свечение, такое яркое и неожиданное после темных и тяжелых красок поздней осени.
Прямо с утра началась подготовка к празднеству. Надя сердито застучала на кухне ножом. Служкин на четвереньках ползал под кроватью с пылесосом. Пуджик, раздувшись огромным шаром, сидел в прихожей на полке для шапок и шипел на пылесосный шланг. Тата за письменным столом старательно черкала в альбоме цветными карандашами.