– А Вадим в последние дни здесь не появлялся? – спросила я.
– А зачем ему? – удивилась она.
– Ну, может, проведать кого из старых знакомых, – предположила я.
– Не видела. Да я и не присматривалась, – отмахнулась женщина.
– А с кем здесь Валентина Дмитриевна дружила? – поинтересовалась я.
– Так это вам Аня нужна, – тут же ответила она.
– А это кто? Соседка? – уточнила я.
– Это подруга ее ближайшая, – объяснила она. – Сама-то я тут только лет пять как живу. А вообще-то, как говорят, тут старых уже и не осталось почти никого, по пальцам одной руки пересчитать можно.
– А где мне Аню найти? В какой квартире она живет? – подхватилась я.
– Так в двадцать пятой, а Валя в тридцать третьей жила, – пояснила женщина.
– Вы не знаете, а она дома? – спросила я.
– Должна быть, если в магазин не ушла, – ответила она.
– По отчеству ее как? А то неудобно, она же в возрасте, наверное, – поинтересовалась я.
– А я знаю? – женщина пожала плечами. – Аня да Аня.
– Ну ладно. Я на месте разберусь, – пообещала я и почти побежала в подъезд.
Да, второй этаж – это вам не пятый, так что взлетела я мухой. Выехала я из офиса довольно рано, а это значило, что грязь уличная подмерзла и сапоги выглядели весьма прилично. С замиранием сердца я нажала на звонок – вчерашний день мне ничего существенного не дал, так, может, хоть сегодня повезет? Ну не может быть, чтобы подруга Валентины Дмитриевны не рассказала ничего существенного.
Дверь мне открыла пожилая женщина в халате и фартуке поверх него, с виду наивная, но, взглянув ей в глаза, я поняла, что она себе на уме и не так проста, как кажется. Я еще и слова не успела сказать, как в щель между ней и косяком двери ввинтилась вихрастая мальчишеская голова, и, как ни пыталась женщина затолкать ее назад в прихожую, у нее ничего не вышло.
– Здравствуйте! Простите, не знаю вашего отчества, – начала я.
– Ильинична я, – спокойно сообщила мне женщина, а мальчишеская голова радостно сообщила:
– Это моя бабушка.
– Артем, не мешай! – одернула она внука.
– Анна Ильинична, мне сказали, что вы были подругой Валентины Дмитриевны, – спросила я.
– Ближайшей подругой, – поправила меня она. – А в чем дело?
– В том, что ее сын Вадим пропал и я его ищу, – объяснила я.
Женщина непонимающе уставилась на меня:
– То есть как пропал?
– Очень просто, в пятницу вечером вышел из дома, и с тех пор его никто не видел, – сообщила я, уже поняв, что он здесь не скрывается.
К чести ее будет сказано, она не колебалась ни минуты, а, сделав приглашающий жест рукой, сказала:
– На кухню проходите. – И добавила: – Сапоги не снимайте – я сегодня еще полы не мыла.
«Надо же! – удивилась я. – Оказывается, есть хозяйки, которые каждый день полы моют! Им что, больше делать нечего?»
Сев возле стола, я аккуратно приступила к ненавязчивому допросу, да не тут-то было. Ох уж этот Артем! Один большой энерджайзер! Мальчишка постоянно лез в наш разговор, и у меня очень скоро появилось яростное желание запереть его в ванной, предварительно связав и заклеив рот скотчем.
– Его можно как-то утихомирить? – не выдержав, спросила я.
– Нет! – обреченно ответила она.
– А если телевизор включить? – предложила я.
– Бесполезно, – вздохнула она.
– Тогда пойдем методом прямого подкупа, – сказала я и, достав тысячу рублей, показала ее мальчику. – Ты любишь сладкое? – спросила я.
– Да! – с готовностью ответил он.
– Если ты будешь хорошо себя вести, то я дам эту денежку твоей бабушке, и она купит тебе много-много… Что ты любишь?
– Все! – с прежней готовностью ответил он.
– Вот она и купит тебе все по твоему выбору, но для этого ты должен пойти поиграть и не мешать нам, – сказала я, решив, что ликвидировала проблему.
– Да-а-а! Мне там неинтересно! – захныкал Артем.
– Тогда просто посиди там тихо. Сможешь? – попросила я.
– Он постарается! – грозным голосом сказала Анна Ильинична, у которой при виде денег глаза вспыхнули, как фары, и забрала у меня тысячу рублей. – Он очень постарается! – И приказала: – Иди в комнату и сиди там тихо, или поиграй, но тоже тихо. А иначе я пожалуюсь папе, и никакой новогодней елки у тебя не будет!
Мальчишка захныкал и ушел, а я с облегчением вздохнула и сказала:
– Давайте все сначала!
– Мы с Валей в одном классе учились, за одной партой сидели, – приступила к своему рассказу Анна Ильинична, попутно разливая чай, который я ни в коем случае не решилась бы даже попробовать – судя по цвету, его заваривали столько раз, что он уже успел забыть, что когда-то назывался чаем. – Как я уже говорила, мы с Валей стали лучшими подругами. Только она в институт поступила, а я в техникум при заводе пошла. Я и Сергея, мужа ее, хорошо знала – они же тут сначала жили, здесь и Вадик родился, а потом уже по его распределению уехали, но каждый отпуск – сюда. Любила она мужа! Красивый был, статный мужик! Вадик-то внешностью в него пошел, а вот характером в мать – такой же добрый да безответный.
– Вы совершенно правы, именно таким мне его и описывали, – поддержала ее я.
– Они очень счастливы были, и друг друга любили, и сына в зубах таскали. Может, поэтому таким мягкотелым и вырос. Вот. А потом Сергея в Афганистан отправили, и Валя покой потеряла, словно чувствовала, что не вернется он оттуда. Была она здесь потом в отпуске, уже только с Вадькой, и сказала мне как-то, что давно уже толком спать не может, все ей чудится, что с Сергеем беда. А ведь так и случилось! Она как раз здесь снова в отпуске была… В общем, сюда-то ей и позвонили!
– Сообщили, что муж погиб? – догадалась я.
– Да! Мать ее, покойница, царствие ей небесное, – Анна Ильинична быстро перекрестилась, – говорила мне, что Валя ни словечка сказать не успела, а только рухнула в обморок прямо с трубкой в руках.
– Как знала! – вставила я.
– Любила она его очень, вот и чувствовала, – веско сказала Анна Ильинична. – Хоронить-то она его сюда привезла – видно, в части ей с этим помогли. Говорила я ей тогда, чтобы она сюда перебиралась, потому что место уже позволяло. Отец-то ее еще раньше помер, – она снова перекрестилась. – Он у нас на заводе на вредном производстве работал, вот и ушел раньше времени. Только отказалась Валя, сказала, что Вадик там, в Хабаровске, на медаль идет, а здесь еще неизвестно, как получится.
– Видимо, она всю свою любовь на сына перенесла, – кивнула я.
– Так только он ей от мужа любимого и остался! – вздохнула Анна Ильинична. – Ради него поехала, ради медали его золотой, а вернулась Валя уже!.. – Она горестно махнула рукой.