Остальные при виде золота загалдели, загудели и принялись, отталкивая друг друга локтями, двигаться туда же. Михайлов, видимо, не оценил того, на что способна потерявшая рассудок толпа. Он оставался один против нее, и справиться ему с людьми, которым застило глаза увиденное сокровище, было трудно.
– Назад! – заорал Михайлов.
Остановились только пара-тройка человек, остальные продолжили свой натиск.
– Назад! – еще громче завопил Михайлов, выдергивая пистолет и вскидывая его над головой.
Грянул выстрел, эхом раскатившийся вокруг. Это остановило осатаневшую толпу, но ненадолго.
«Ну что же ты медлишь? – с удивлением подумала я про Челышева. – Здесь же сейчас начнется куча-мала!»
– Всем сдаться! – послышался из динамика громовой голос, словно в ответ на мои мысли. – Оставить золото! Оружие на землю!
Челышев не зря готовился: он предвидел эффект. Прозвучавший в горах, расположенных полукругом, голос многократно усилился, отражаясь от одной стены и достигая другой. Казалось, словно сами горы скомандовали незаконным владельцам оставить незаслуженные сокровища.
Видимо, многие так и решили, потому что вздрогнули и принялись испуганно озираться. Не ожидал ничего подобного и сам Михайлов, моментально закрутивший крупной головой по сторонам.
Даже я, знавшая об этом трюке, который задумал Челышев, не смогла сдержать удивления: настолько эффект превзошел ожидания. Михайлов в растерянности поозирался, не спеша подчиняться приказу.
– Повторяю! – прогремел Челышев. – Оружие на землю! Всем спускаться по одному, подняв руки! Быстро! Иначе стреляем без предупреждения!
Первым не выдержал мужик, еще несколько минут назад раскапывавший вход в штольню. Чуть раньше он, отшвырнув лопату, кинулся было вместе со всеми к входу. Теперь же, после того как услышал голос майора, он послушно поднял руки и подошел к тропинке, начав спускаться вниз.
Группа захвата, снабженная касками и бронежилетами, готовая принять всех сдавшихся, была наготове. Следом за первым медленно потянулись остальные. Группа принимала их, быстро ощупывала и спроваживала в стоявший рядом автобус.
Михайлов же не спешил расставаться с пистолетом. Я видела, как отчаянно бегают его глаза, и понимала, что золото вскружило ему голову и он готов на любую глупость. Я уже приближалась сзади, но не обнаруживала себя, когда Михайлов вдруг схватил одного из мужчин за горло и приставил к его виску пистолет.
– С дороги! – заорал он. – Дайте мне забрать золото и уйти! Тогда я не трону его!
– Все в порядке, Валера, – негромко сказала я в микрофон.
– Уходи! – спокойно проговорил Челышев. – Мы тебя не тронем.
Михайлов, насмотревшийся боевиков и возомнивший себя террористом-захватчиком, стал пятиться в сторону дальней тропинки – той самой, на верху которой стояла я, скрывшись за деревьями. Мозги он, правда, растерял не настолько, чтобы полезть в штольню за оставшимся золотом. Не убирая пистолета, он заставил взятого в заложники мужчину подобрать слитки, которые его подручные успели вынести из штольни, и теперь торопил его, тесня вверх. Учитывая количество народа, Челышев не решался стрелять.
– Ой, мальчики! – проговорила я, появляясь из кустов навстречу Михайлову и не сводя с него взгляда. А особенно с пистолета, который уперся в висок заложнику. – А что у вас тут происходит? Кино снимаете, да?
– Да, да, кино снимаем, девочка, так что давай уходи быстрее и не мешай! – торопливо произнес Михайлов, и я даже удивилась тому, что он проявил достаточное хладнокровие в таких обстоятельствах.
– Как интересно! – всплеснула я руками, делая шаг вниз.
Дальнейший мой спуск был стремительным и плавным. В мгновение ока я буквально слетела вниз и тут же вывернула руку Михайлова за спину, выбив пистолет. Глава «Арсенала» присел от боли и взвыл. А я уже застегивала на нем приготовленные наручники.
– Молодец, Евгения, не зря я тебя с собой взял, – похвалил Челышев издали.
«Неизвестно еще, кто кого взял!» – успела подумать я, препровождая Михайлова к автобусу.
До окончания операции оставались минуты. Большинство задержанных, полностью обезвреженные, сидели в автобусе и скучали. Оставался Разлогов, который никак не мог заставить себя смириться с поражением и сдаться. Наконец и он двинулся вперед, бросив пистолет. Однако сделав несколько шагов, Станислав Анатольевич вдруг остановился и, проворно подобрав с земли брошенный автомат, направил его в грудь одного из бойцов.
– Я не сдамся! – заорал он, вращая глазами.
Я посмотрела на него и поняла, что глаза у него просто невменяемые. Потеря сокровищ, к которым он был так близок, оказала на Разлогова еще более худшее действие, чем на Михайлова.
– Не дури, – проговорил Челышев, чуть нахмурившись глядя на бывшего зэка. – Ты же понимаешь, что не уйдешь далеко!
– Я не отдам вам это золото! – как безумный орал Разлогов, продвигаясь все выше и выше, к штольне.
Останавливать его в таком состоянии никто не решался. Дав беспорядочную очередь из автомата, он вполне мог положить несколько человек. Я видела, как Челышев с досадой прикусил губу.
– Это мое золото! – продолжал орать Разлогов, двигаясь дальше. – Мое! Я за него пятнадцать лет отсидел! Я за эти бабки срок получил! И теперь они мои! Хрен я их кому отдам!
– У него совсем крыша поехала, – сказала я Челышеву, тихо подходя к нему.
– Вижу, – одними губами ответил тот.
– Что делать будем? Может, пусть идет?
– Да пусть бы шел, черт с ним, все равно не уйдет, так он же и пальнуть может просто так, – поделился своими опасениями Челышев.
Словно услышав наш разговор, Разлогов поднял автомат и дал очередь. Пули, выпущенные из дула, заставили кого-то упасть на землю, кого-то нырнуть в укрытие. Мы с Челышевым находились возле машины, за которую Валерий утянул и меня, дернув за руку.
– Хреновые дела, – покусывая губы и сосредоточенно размышляя, произнес он. – С придурком сложнее договориться, и обхитрить его трудно. Он же ничего не слышит!
– Мое! Мое золото! – неслось со стороны штольни.
Я осторожно подняла голову и посмотрела в том направлении. Разлогов уже входил в штольню.
– Может, он наберет сколько сможет унести и на этом успокоится? – предположила я.
Челышев не успел мне ответить: со стороны штольни послышался каркающий, зловещий смех, похожий на дьявольский, прокатившийся по горам и обдавший ледяным страхом.
Разлогов достиг своей цели и теперь хохотал как безумный. Я видела его лицо, кривившееся в гримасах, видела, как по нему текут слезы.
– Я попробую подползти слева и выстрелить из снайперки, – шепнула я Челышеву, и тот согласно кивнул.
Я уже начала свое движение, как вдруг послышался глухой голос Разлогова, измененный до неузнаваемости: