– А, плов кушала, понравилось, да?
Мири закивала.
– Самса хочешь?
– Нет-нет, мне бы для друга, но он мяса совсем не ест… и курицу не ест.
– Вай, – Ахмет сочувственно покачал головой и, похоже, тоже решил, что у Сержа диагноз. – Ну, так я ему плов сделаю сладкий, с изюмом и орехами, а?
– Здорово! – обрадовалась Мири.
– И еще хачапури могу сделать. С сыром и яйцами. Или только с сулугуни. Или с зеленью. Иди сюда, попробуй и скажи, какой хачапури тебе нравится.
– Ой, спасибо, я только что поела…
– Иди, как же не попробовать, я же не есть тебя зову!
Дядя Ахмет легко перекинул нож из правой руку в левую (Мири вздрогнула), подхватил девушку под локоть и повлек ее в другой конец кухни. Здесь, у окна, стоял стол и на нем блюда с выпечкой. Как оказалось, через окно торговля шла прямо с улицы.
Ахмет подхватил с одного блюда хачапури и сунул Мири:
– Пробуй!
Та послушно откусила и закивала головой:
– Очень вкусно.
– А теперь попробуй с зеленью!
«Конец мой настал», – тоскливо думала девушка. Она бросила взгляд в окно, пытаясь придумать, как бы сбежать от дяди Ахмета, и вдруг увидела дядьку, который показался ей удивительно знакомым. Предпенсионного возраста мужик в кепке сидел в темных «Жигулях», припаркованных у тротуара и курил в открытое окно. «Тесен мир», – меланхолично подумала Мири. Потом к дядьке подошел парень – темная куртка, темная шапочка, никакое лицо… Но оно тоже показалось девушке знакомым. «От переедания, что ли», – растерянно подумала она. Все вокруг как-то вдруг смазалось и поплыло. Мири пришла в себя за столиком. Перед ней стоял стакан холодной воды. Она жадно выпила половину, и ей стало лучше. Теперь девушка слышала сочувственное кудахтанье дяди Ахмета:
– Вай, сомлела, да? Там воздух такой горячий и запах такой вкусный. Но привыкнуть надо. Тебе лучше?
– Да, спасибо, – Мири рассчиталась за обед, сказала Ахмету, что часа через полтора зайдет за пловом и пирожками, и выбралась на улицу. Держась изо всех сил, она дошла до своего дома, ни разу не оглянувшись. Но, уже взявшись за ручку подъезда, бросила-таки взгляд через плечо. Парень в темной куртке стоял на углу, у входа во двор, и делал вид, что не смотрит в ее сторону.
Мири поднялась в квартиру и подошла к окну. У обочины стояло много машин. И сверху было не так-то просто определить, где те самые «Жигули». Но она была уверена, что машина там.
Мири умела ругаться по-французски, по-русски и на иврите. На английском она тоже знала два-три полезных в этом отношении слова, но как-то никогда не могла почувствовать органичность в крепких выражениях английского языка. То ли дело – русский или французский! Пожалуй, сейчас на язык просились слова, выученные в детстве в элитной московской школе.
«Что же это, мать их, делается, а? Это называется слежка». Этого дядьку в кепке она видела в метро. И парня, кажется, тоже, хотя в нем Мири не так уверена. Первым порывом было позвонить Павлу Генриховичу, то есть Семену Исаевичу, конечно, шеф к телефону не подходит, и отказаться от заказа. Подумав, она решила вот так сразу не отказываться, но пожаловаться. Пусть приставит к ней телохранителя! В следующий миг ей пришла в голову новая мысль. «А если это уже люди Павла? Ах он… гад! Кто ему позволил за мной следить»? Рука опять потянулась к телефону, но Мири все же заставила себя остановиться.
Если предположить, что это действительно люди Павла Генриховича, то они ее охраняют… значит, есть от кого? Мири бросила затравленный взгляд в сторону окна. Зимний день угасал, его сменяла холодная ветреная тьма, и девушке совсем расхотелось оставаться дома одной. Она торопливо приняла душ, вымыла волосы, собрала сумку и пошла было к двери. И остановилась. «Там, внизу, – этот дядька в «Жигулях» и тот, второй. Может, они и правда работают на Павла Генриховича и всего лишь присматривают за ней… но все равно, это чертовски неприятно. И, чего уж там, просто страшно». Мири стояла перед закрытой дверью и никак не могла решиться покинуть дом. «Ну же, – подгоняла она себя, – я не могу торчать здесь до вечера. Надо заехать к Сержу… и забрать еду у Ахмета». Девушка сунула руку в карман, достала ключи. На пол упал прямоугольник визитки. Она подняла карточку и вспомнила, что получила ее от того таксиста, Виктора. Вау, как просто! Нужно вызвать его и она уже не будет одна. Он такой большой и сильный, наверняка в его обществе она сможет добраться до квартиры Сержа без особых проблем.
Мири вернулась в комнату и торопливо набрала телефон таксиста. Виктор был немногословен, приехал удивительно быстро. Поднялся на этаж и два раза коротко позвонил в дверь (Мири краснела, когда просила его об этом, но ее уже буквально колотило от страха), подхватил сумку, и они вместе спустились вниз. Виктор усадил девушку в машину, сходил к окошку хинкальни и забрал у Ахмета заказ. Довез Мири до дома Сержа и поднялся с ней к квартире. Она протянула было руку к звонку, но Виктор вдруг перехватил ее ладонь.
– Вы знаете, что за вами следят? – спросил он. – Темные «Жигули». В машине двое.
– Да… – Мири пожала плечами, стараясь выглядеть храброй. – Это из-за работы.
Он кивнул, поставил сумку и шагнул к лифту.
– Подождите, – заторопилась девушка. – Отвезете меня сегодня в аэропорт? Самолет в десять из Шереметьева.
– Я буду в семь.
Оказавшись в жилище Сержа, Мири почувствовала себя спокойнее. Все-таки живой человек рядом. Впрочем, если уж говорить откровенно, то если бы кто-то принялся выносить из квартиры мебель или попытался похитить Мири, Серж среагировал бы не сразу. Пирожкам и плову он, конечно, обрадовался, поел, а потом ушел обратно в мастерскую, заверив Мири, что ширма будет готова к сроку. А когда Серж погружается в работу, он становится совершенно невосприимчивым к внешним раздражителям.
Мири устроилась на том же самом диване в кухне, где ночевала прошлый раз. Квартира имела весьма своеобразную планировку. От входной двери длинный и узкий коридор вел в огромную мастерскую, уставленную стеллажами с красками, инструментами, растворителями, картинами, иконами, старинными лампами и прочими артефактами, принятыми мастером на «лечение». По стенам жались хромоногие столики и стулья с резными спинками, комодики и этажерки. Здесь Серж проводил целые дни, иной раз он и спал тут же, на надувном матрасе в углу. Еще в квартире была ванная – просторная комната с окном и удивительно шумным унитазом. Как только кто-то дергал за веревочку, чтобы спустить воду, бочок, висевший чуть ли не под потолком (а потолки здесь были больше трех метров!), разражался гулом, надсадным шипением и лишь потом низвергал по гудящим трубам ниагару воды. Кухня – метров пятнадцать – легко вместила вполне удобный диван, шкаф с одеждой, плиту, раковину и все остальное, включая шикарную кофеварку. Стены и потолок в квартире были незатейливо (и явно очень давно) покрашены масляной белой краской. Пол – старый паркет, затертый до состояния белесости.