— За успехи — обязательно!
— Вот это дело, голуба! — хлопнул в ладони Григорий. — А то ворвался, понимаешь, нахамил, обматерил! «Вам что, больше бухать негде?» Притом что сам заявился кривой как… передача Петросяна! Что, проводы генерал-майора Ширяева прошли успешно?
— Не то слово.
— Гришк, ты так и не дорассказал за телефон, — напомнил Вучетич, вылавливая из банки в панике разбегающиеся огурцы.
— Так а чего там еще рассказывать? Говорю Любке: забирай эту мобилу, к чертовой бабушке, пока я ее не расколотил, и неси назад в магазин. Менять.
— А чего за телефон-то? — не понял сути Мешечко.
— Да это Любка ему на день рождения новую трубку подарила, «Nokia 7280».
— И чего?
— Ну ты, Андрюха, блин, даешь! — возмутился Холин. — Элементарных вещей не знаешь! С таким трубками только педрилы конченые ходят!
— Почему?
— Да потому, дурья твоя башка, что сейчас на зонах и в изоляторах «Nokia 7280» — это хит сезона! Опять будешь спрашивать: почему?
— Буду.
— Потому что они дамские. И, соответственно, узкие и продолговатые. Проносить удобно. Сказать где, или сам догадаешься?
— Однако! — хмыкнул Мешок. — Это ж надо, до чего техника дошла!
Он взял протянутый Вучетичем стакан и, неожиданно вспомнив, вкрадчиво спросил о своем, о наболевшем:
— Виталя, а ты часом не знаешь, сколько примерно может стоить новенький телефон… Щас, погоди, у меня записано… Телефон «Sony Ericsson Aino»?
— Знаю. Двадцать пять тысяч.
— Да иди ты! Правда?
— Ну да. Это ведь совсем новая модель. Она у нас только-только в продажу поступила. Классная вещь! Там очень неплохая фотокамера на 8 миллионов пикселей. Да и вообще — достаточно навороченная игрушка. А чего?
— Да так, ничего, — помрачнел Мешок. — Ладно, давайте в самом деле выпьем, что ли?… Кстати, Гриш, ты, как ответственный дежурный, не возражаешь, если я сегодня тоже. Здесь переночую?
— Да по мне хоть всю жизнь живи, коли хороший человек, — хохотнул Холин…
И они посидели. А потом посидели еще. А потом еще…
Санкт-Петербург,
3 сентября 2009 года,
четверг, 08:36 мск
Командир батальона ОВО Центрального района майор Кузоватов встретил незваных гостей достаточно радушно. Вплоть до того, что, уловив чуткими ноздрями перегарный выхлоп, понимающе-любезно предложил чаю с лимоном. «Гоблины» от чая отказались и, дабы не сдвигать годами устоявшееся время ежедневного развода овошных патрулей, сразу перешли к делу. По мере изложения Кузоватов всё больше чернел лицом, а былое его радушие постепенно сменялось вселенской тоской, явственно отразившейся в выразительных глазах командира. Эти глаза, обрамленные лучиками жестких светлых морщин, выдавали в нем служивого человека многое на своем веку повидавшего. Однако с таким вот, иррационально-бессмысленным, случаем, за который сейчас в его кабинете держали речь «гоблины», за долгие годы службы комбат, похоже, столкнулся впервые.
Мешечко закончил свой краткий доклад, и Кузоватов, никак не комментируя услышанное, механически снял трубку и попросил дежурного срочно направить к нему в кабинет старшину Канищева. Всё то время, пока старшину разыскивали, в кабинете комбата висела напряженная звенящая тишина…
— …Разрешите?
В дверь просунулась гладковыбритая голова с шайбой в фас эдак «десять на десять», одного беглого взгляда на которую было вполне достаточно, чтобы понять: обладатель оной является человеком «амбалотлетического» телосложения.
— Заходи, — буркнул Кузоватов. Старшина просочился внутрь, и — предчувствия Мешка не обманули: Сергей Канищев оказался тем еще амбалом: «Об такой лоб поросят бить можно. А кулачищи-то, матерь божья!» — Дверь поплотнее за собой закрой. Сергей, ты помнишь серийный номер своего автомата?
— Конечно. 97-803. А что?
— Объясни нам, пожалуйста, каким образом твое служебное оружие попало на этот снимок? — Кузоватов протянул старшине фотографию.
Все трое сейчас напряженно следили за реакцией Канищева. И как только он всмотрелся в снимок, всем троим сделалось ясно — парень в теме.
Но и тот, к чести его, не сдержался. Не стал юлить и запираться:
— Твою мать! Я как чувствовал, что добром эта идиотская затея не кончится!
— Какая затея? — первым среагировал Мешок.
Канищев растерянно посмотрел на командира. Тот, досадливо скривившись, махнул рукой: дескать, валяй, рассказывай, коли попался.
— У меня брательник, двоюродный, в газете работает, — по-детски шмыгнув носом, стал колоться Канищев. — Вот он меня и того… Попросил…
— Что попросил?
— Да им там для газеты срочно нужно было постановочный снимок сделать, с автоматами. Вот он и попросил у меня два ствола, буквально на пять минут.
— И ты дал?
— Так я ж им пустые, без патронов! Тем более, под моим присмотром. Он попросил зафотать их в одном подъезде, на Садовой. Вот я и… того… Сфотал, короче…
— Господи, какой идиот! — страдальчески закатил глаза комбат и поворотился к «гоблинам»: — Братцы, примите мои глубочайшие извинения! Сами видите с каким контингентом приходится работать!
Мешечко понимающе кивнул в ответ:
— Дружище, можешь ничего не объяснять. Думаешь, в моем партизанском отряде имени Фарабундо Марти лучше? Ни хрена подобного! — Андрей поднялся и подошел к старшине поближе. — Фамилия?
— Канищев, — понурив голову, угрюмо ответил тот.
— Да не твоя! Брательника, который журналист.
— Трефилов. Гена.
— А того, второго?
— Я его фамилию не знаю. Зовут Паша. Он в какой-то пиар-службе работает. Но не с Генкой. Брательник, так тот в газете…
— Мы знаем, в какой газете работает твой брательник, — перебил Андрей, и Канищев уставился на него с немалым удивлением. — А как ты хотел? Естественно, мы все это уже давно знали, — в целях профилактики взялся напустить пурги и жути Мешок. — Считай, что сейчас тебя просто прогнали через детектор лжи. По счастью, испытание ты выдержал. Так что, думаю, товарищ майор не станет наказывать тебя батогами, а на первый раз применит более щадящие средства. — Мешечко обернулся к комбату. — Мы за эту историю пока молчать будем. Единственная просьба: проследить, чтобы до конца дня старшина Канищев не имел доступа к средствам мобильной, а также проводной связи.
— Братцы, да я его собственноручно в обезьяннике закрою! Хоть на пятнадцать суток, — вскинулся Кузоватов, втайне ликуя, что в этой паскудной истории, возможно, обойдется малой кровью.
— Ваше право, — пожал плечами Мешок. — Не смею вмешиваться в чужой воспитательный процесс…