— Че-е-го? — в один голос вопросили и удивленно уставились на дитя прибалдевшие родители.
— «Воспитание имеет целью сделать человека самостоятельным существом, то есть существом со свободной волей», — без единой запинки выпалила Алиса из классика. И уточнила: — Гэ Фэ Гегель.
— Жена, срочно тащи градусник. Похоже, дитёныш заболел, — первым отошел от культурного шока Андрей.
— Ничего и не заболел, — обиделась Алиска. — У нас такой плакат в садике, в кабинете у заведующей, у Анны Сергеевны висит.
— Ф-фу, слава аллаху! Оказывается, нормальный ребенок. А то я уж испугался, что ты на прогулке вундеркиндовский вирус подцепила, — облегченно выдохнул Андрей. — Ну, чего тут у тебя? — поинтересовался он, берясь за наушники и поворачиваясь к компьютеру. — Куда дальше движемся?
И уже через несколько секунд «старый да малый» с воплями стартовали на разбитом большаке деревни Гадюкино, распугивая попадающихся навстречу пейзан и безжалостно давя зазевавшихся кур.
— Вот и поговорили, — раздражённо процедила сквозь зубы Валерия и вышла из детской. Впрочем, на другой результат «переговоров на высшем супружеском уровне» она особо и не рассчитывала…
Сестрорецк,
23 июля 2009 года,
четверг, 23:07
…Вот наконец и завершился этот ужасный день — первый её день, проведенный под неусыпным оком сотрудников милиции. С самого утра и вплоть до шести вечера за Ковелиной всюду, исключая дамскую комнату, хвостиком таскался угрюмый и неразговорчивый Евгений, которого затем сменил придурошный Тарас. У этого увальня пасть, напротив, не захлопывалась ни на секунду, а вдобавок ко всему мент только и делал, что беспардонно раздевал её взглядом. И хотя подобного рода мужское внимание Светлане обычно льстило, ловить на себе восхищенно-похотливый взгляд навязанного милицейского надсмотрщика было крайне неприятно. Самое ужасное, что такая вот жизнь под колпаком, начавшись нынешним утром, чётких перспектив по срокам прекращения не имела. На резонный вопрос Ковелиной: «Как долго будет продолжаться это измывательство?» — следователь Викул лишь пожал неопределенно плечами и ответил коротко и отнюдь не в юридической терминологии: «Как фишка ляжет».
В очередной раз вспомнив о неприятном разговоре в кабинете следователя, во время которого милицейский начальник с дурацкой фамилией Мешечко смотрел на неё так, словно бы не верил ни единому её слову, Светлану невольно передёрнуло. «А что если это всего лишь игра? Хорошо срежессированный милицейский спектакль? А на самом деле ментам всё уже давно известно?!.. Нет, такой вариант настолько ужасен, что… Что просто не может быть правдой!» Светлана тряхнула головой, словно отгоняя от себя мрачные мысли, и, тяжело вздохнув, принялась раздеваться. Горячая ванна и последующий контрастный душ должны были хоть в какой-то мере компенсировать разочарования и страхи этого четверга.
Она включила воду и, прежде чем забраться в ванну, бросила оценивающий взгляд на собственное отражение в огромном, во всю стену зеркале. Для своих двадцати шести тело по-прежнему выглядело почти безупречно, и от осознания сего факта настроение у его владелицы несколько улучшилось. Светлана никогда не была ханжой и старалась придерживаться принципа: «Любите свое тело, и оно ответит вам взаимностью». Взбив густую шапку ароматной пены, Ковелина опустилась на фаянсовое дно и чуть ли не с эротическим наслаждением ощутила, как живительная влага, сантиметр за сантиметром, окутывает тело приятным теплом. Она почти застонала от накатившего удовольствия, но тут сквозь шум льющейся воды услышала доносящийся из комнаты музычку мобильника.
Грязно, слишком грязно для личного секретаря статусной вип-персоны, Светлана выругалась и в сомнении задумалась — отвечать или нет? Мобильник продолжал разрываться. Помедлив еще немного, Ковелина все-таки поднялась, потянулась за полотенцем и, завернувшись в него, выбралась из ванны. Оставляя мокрые лужицы на полу, босыми ногами Светлана прошлепала в комнату, включила ночник и в раздражении схватила раскалившуюся вопящую трубку:
— Слушаю.
— Ты что там, трахаешься с кем-то что-ли? — послышался скрипящий, насмешливый голос Батынкова.
— Не твоё дело! — огрызнулась Светлана. «Блин, стоило вылезать ради этого старого козла! Очень опасного, впрочем, старого козла».
— Ошибаешься, золотце. Теперь все твои дела — наши дела… У следователя была?
— Была.
— Что сказала?
— О чем договаривались, то и сказала.
— А больше ничего мне поведать не хочешь?
— А что ещё?
— Вот, к примеру, слышал: охрану к тебе приставили. А ты молчишь, скромничаешь.
— А откуда ты?
— Только что по телевизору сообщили, — хохотнул Кирилл Леонидович. — Смотришь телевизор-то?
— Представь себе смотрю. Пущин — ваша работа?
— Совсем охренела?! По телефону такие вещи!
— За что вы его? Он ведь всё сделал как надо?
— Светлячок, у меня такое ощущение, что ты перетрудилась. Может, тебе на курорт куда съездить?
— Вот когда деньги, мою долю заплатите, может, и съезжу.
— Ах ты, светлячок-маячок! «Невинный робкий взгляд, святая простота и угловатость девичьего стана, / Куда всё это подевалось, о, Светлана?» — фальшиво-приторно скаламбурил Батынков. К слову, по молодости Кирилл Леонидович баловался стихами.
— Сказать куда? Подевалось?! — довольно грубо перебила его Светлана.
— Не надо… Сегодня у нас что, четверг? Туда-сюда… Ну, допустим через неделю… Словом, давай-ка мы с тобой забьемся… э-э… скажем, на следующий четверг. Договорились? В восемь вечера в нашем заведении на Старо-Невском… Да, и постарайся явиться без сопровождающих, нам кузнецы не нужны. Тем более, кузнецы из ментовки. Всё поняла?
— Поняла.
— Вот и славно. А теперь — баиньки. И смотри там, без глупостей. Не соверши роковой ошибки — лучше учись на чужих.
Короткие гудки… Светлана зло отшвырнула телефон, погасила ночник и подошла к окну: во дворе, у соседнего подъезда стояла милицейская «Газель», на которой её, как быдло последнее, сегодня катали по Питеру: сначала отвезли в ГУВД на Суворовский, потом — ещё в какое-то странное ментовское учреждение. Ключи от собственной новенькой «Шевроле» у Ковелиной отобрал тот самый майор с дурацкой фамилией. Конечно, никакого права на это он не имел, вот только ссориться с ментами в нынешней ситуации Светлане очень не хотелось.
Внутри «Газели» сейчас должен был находиться её похотливый пастух Тарас — как объяснили Светлане, персональные охранники будут нести вахту круглосуточно, меняясь каждые двенадцать часов. Борясь с искушением сбросить на крышу ненавистной машины что-нибудь тяжёлое, Ковелина сердито задернула штору, рухнула на кровать и… расплакалась. Батынков сказал: «в следующий четверг». Значит, остается ещё целых семь дней. И тогда у неё наконец появятся деньги, достаточные для того, чтобы свалить из этого города. И из этой страны. Подальше от этих сволочных мужиков. Подальше от этой сволочной жизни…