Последним и, вероятно, лучшим из этих памятных мест являлся старый многоквартирный дом, стоявший на Файв-Пойнтс. Уважающие себя образованные и восприимчивые представители среднего класса вряд ли смогли бы описать его лестницы, коридоры и комнаты, поскольку ни один из образованных, уважающих себя представителей среднего класса не вышел бы из этих трущоб живым. Люди, жившие в этом районе, завидовали крысам. Здесь никогда не было ни света, ни тепла, ни воды, зато за каждым углом прятался безумец с ножом в руке.
В один прекрасный день Питер Лейк вошел в один из подъездов этого дома, поднялся по лестнице на верхний этаж и, открыв расшатанную дверь, вышел на крышу. После этого он приходил сюда не раз и не два, силясь понять, чем же его так привлекало это место. Он ходил по крыше, разглядывая жаровые трубы, которые, судя по их виду, не использовались уже не один десяток лет. Ну а как же сами камины? Они были заложены кирпичом за семьдесят пять лет до этого, отчего скреплявший их известковый раствор стал больше походить на обычный песок. Он заглянул в глубокий темный дымоход и неожиданно вспомнил сладковатый запах горящих в печи сосновых дров. Питер Лейк обнял трубу и окинул взглядом округу. В свое время здесь было куда больше деревьев и пустырей. На Морнингсайд-Хайтс находилась ферма, Центральный парк казался самым что ни на есть настоящим лесом, рядом с которым стояли деревянные дома с просторными комнатами и высокими крышами, двери которых можно было не запирать (Питер Лейк напрочь забыл о своем воровском промысле, но сохранил свою былую честность). Отовсюду пахло сосновыми дровами, а снег всю зиму оставался белым…
Несмотря ни на что, даже сейчас его жизнь была исполнена куда большего достоинства, чем жизнь большинства добропорядочных и благополучных граждан. Отчаяние может испытывать лишь тот, кому есть что терять. Улицы Нью-Йорка и палаты известных заведений полнились забытыми всеми людьми, в лучах былой славы которых Александр Великий казался бы жалким клерком. В отличие от обычных горожан не терявший бодрости духа Питер Лейк порой скакал по улицам подобно Щелкунчику. Никто не обращал на это внимания. Все привыкли к тому, что бродяги нередко начинали танцевать, петь или возглашать обретенные ими великие истины, которые казались всем отъявленной чушью и в большинстве случаев таковою и являлись. Однако порой им удавалось найти чистое золото. Сказанное относилось и к Питеру Лейку.
Прошло несколько дней после его первого появления у Петипа. Теплым погожим вечером, когда счастливый и сияющий, словно праздничная иллюминация, Питер Лейк бродил в своих лохмотьях по улицам Нью-Йорка, он оказался возле застекленных секций машинного отделения редакции «Сан», из-за которых виднелись диковинные старинные машины и механизмы, чей вид, подобно ракетному двигателю, придал его сознанию мгновенное ускорение. Он видел перед собой десятки машин, которые вздыхали и хныкали, словно малые дети, кипятились словно сотни раскаленных чайников, и совершали строгие размеренные движения. Наконец-таки он увидел то, что было знакомо ему и не вызывало у него ни малейших сомнений.
Два унылых механика тащили по проходу между машинами промасленный стальной вал и ругались при этом так громко, что их голосов не мог заглушить даже гул десятков работающих двигателей. Они подошли к полуразобранному устройству, стоявшему между двумя машинами, блоки которых вращались то в одну, то в другую сторону, приводя в действие ньютоновские регуляторы. «Плохо дело, – подумал Питер Лейк. – Скорее всего, они никогда не имели дела с двойным бормоталом».
Он постучал по стеклу. Механики посмотрели в его сторону и тут же отвернулись. Он постучал вновь.
– Что вам нужно? – спросили они.
– Я хотел бы объяснить вам принцип работы двойного бормотала! – прокричал он, но они, судя по всему, не расслышали его слов.
– Иди отсюда! – сказали они.
Увидев, что странный бродяга никак не отреагировал на эти слова, один из механиков открыл фрамугу и спросил еще раз:
– Что тебе здесь нужно?
Подобно человеку, стоящему перед судьей, Питер Лейк тщательно обдумывал каждое свое слово.
– Я шел мимо, увидел, что вы ремонтируете двойное бормотало, и понял, что у вас возникли какие-то проблемы. Я мог бы вам помочь.
Механик посмотрел на него с сомнением, которое смягчалось единственно тем, что он тоже был ирландцем.
– Двойное бормотало? – переспросил он. – О чем это ты, парень? Мы таких слов отродясь не слыхали. Мы хотим запустить эту хреновину, только и всего.
– Она называется двойным бормоталом и является важным элементом силовой трансмиссии. Если его не починить, ваша трансмиссия будет выходить из строя каждую неделю.
– Именно так оно и происходит, но откуда тебе все это известно?
Питер Лейк улыбнулся.
– Я мог бы с закрытыми глазами разобрать и собрать любую из стоящих здесь машин.
– Хотел бы я на это посмотреть! – презрительно фыркнул механик, много лет обслуживавший эти старинные машины, устройство и назначение отдельных частей которых и поныне оставались для него загадкой. Хотя он провел здесь полжизни и учился работе механика у собственного отца, он никогда не отваживался заняться разборкой какого-нибудь узла, ибо не был уверен в том, что ему удастся собрать его вновь.
– Могу продемонстрировать это хоть сейчас! – уверенно заявил Питер Лейк, нисколько не сомневаясь в том, что механик не сможет устоять перед подобным предложением.
Механик вернулся к своему напарнику и стал пересказывать ему услышанное, время от времени поглядывая на Питера Лейка, который казался ему чудесным видением. Тот взял в руки стоявшую у стены лесенку и, приставив ее к стене, сказал:
– Лезь сюда.
Питер Лейк, не мешкая ни мгновения, тут же спустился в этот понятный и знакомый машинный рай. Машины встречали его с таким же восторгом, с каким воспитанники детского сада приветствуют мэра. Глядя на их угловатые движения и прислушиваясь к их пыхтению, Питер Лейк неожиданно понял, что он не кто иной, как механик, перед которым, словно солдаты на параде, стоят навытяжку сотни промасленных механизмов. Приблизившись к двойному бормоталу, механики заняли выжидательную позицию и, прислонившись к его станине, стали с интересом разглядывать странного гостя.
– Теперь так, сэр, – сказал один из них неожиданно резко. – Или вы вернете к жизни это самое бормотало, или мы отправим вас в Бауэри.
Небритый, грязный и потный Питер Лейк прекрасно понимал, что его нынешний вид оставлял желать лучшего, и потому не обижался на механиков.
– Двойное бормотало, говоришь? Я полагаю, господа, вам не терпится посмеяться над подзаборником…
Механики смутились. Питер Лейк же не мешкая приступил к работе.
– Посмотрите сюда, – сказал он, сняв большую панель. – Вам не кажется, что эта колеблющаяся штанга с пазами находится слишком близко к храповому механизму эллиптического установочного шаблона? Вследствие этого, друзья мои, повышается нагрузка на второй шатун, связанный с косозубой цилиндрической шестеренкой. Но основная проблема заключается вовсе не в этом. Без этой маленькой косозубой шестеренки встречные сцепки фрикционной передачи не будут вовремя выходить из зацепления, и этот червячный пантограф вообще перестанет работать. Это-то вам, надеюсь, понятно?