– Я научился этому на пике Мак-Кинли, – произнес он с видимым удовлетворением и, смыв остатки нандибуна с лица Хардести, вновь спрыгнул с поезда. Он вернулся через пару минут, держа в руках охапку хвороста.
– Это еще зачем? – изумился Хардести.
– Разведем костерок и сделаем себе чай, – ответил Джесси Милашко, поджигая мелкие веточки.
– Ты с ума сошел! – воскликнул Хардести, глядя, как занимаются пламенем смолистые сосновые доски.
Джесси Милашко попытался было сбить пламя своими огромными ботинками, однако от них тут же повалил черный дым, и он почел за лучшее оставить это бессмысленное занятие.
Через полчаса огнем был объят уже весь состав. Горели смазка, краска, дощатые полы, стены товарных вагонов и тысячи разнообразных грузов. Машинисты, заметившие пожар слишком поздно, решили остановить состав в районе горной седловины. Джесси и Хардести не стали дожидаться этого момента. Спрыгнув с поезда в самом начале пожара, они побрели на восток. К этому времени солнце уже скрылось за горизонтом. С запада, где алело пламя пожарища, время от времени слышались глухие взрывы цистерн с горючим. Происшедшее, похоже, нисколько не впечатлило Джесси Милашко.
– На поезде по горам не поездишь, – заметил он сухо.
Большую часть ночи они брели при свете звезд по прохладным, исполненным величественного покоя долинам Сьерры. Природа словно боялась поверить в то, что зима наконец миновала и отступила далеко на север вместе со своими снегопадами и свирепыми ветрами.
Вначале Хардести и Джесси Милашко молча шли по белым как мел тропкам, глядя, как звезды то появляются, то исчезают над склонами гор. Воздух, напитанный живительной энергией, дарил им необыкновенную бодрость, характерную для первого дня, проведенного в горах. Воздух был так свеж, а горные потоки так холодны и чисты, что в такую ночь не смогло бы уснуть ни одно живое существо, познавшее сладость свободы.
Когда они повернули на северо-северо-восток, из-за гор вышел полный диск луны, заливший своим жемчужным светом всю округу. Джесси осмотрелся по сторонам и сказал, что впереди находится прекрасная грузовая ветка, от которой их отделяет всего пара миль. К тому моменту, когда луна вновь скрылась за горой и восточная часть неба заметно посветлела, они прошли миль пятнадцать, однако так и не увидели железной дороги.
– Над этими путями сделан отличный мостик из бревен, – сказал Джесси. – Не знаю, кто и зачем его строил. С этого мостика очень удобно прыгать.
– Никак не могу взять в толк, – удивился Хардести, – почему ты не пользуешься подножкой?
Джесси недовольно скривился.
– Неужели ты сам не понимаешь, – ответил он со вздохом. – Для этого я слишком мал.
– И какой же у тебя рост? – поинтересовался Хардести, глянув на своего компаньона.
– Какая тебе разница?
– Да никакой. Просто интересно.
– Четыре фута и четыре с тремя четвертями дюйма. А должен был вырасти выше шести футов. Мне так доктор сказал, который мои снимки смотрел. У деда рост был шесть и шесть, У отца – шесть и восемь, братья и того выше.
– Что же с тобой произошло?
Джесси презрительно фыркнул.
– Откуда я знаю. Человеку, рост которого составляет всего четыре фута пять дюймов…
– Четыре и три четверти, – перебил его Хардести.
– Отстань. Человеку, рост которого составляет четыре фута пять дюймов, трудно жить в этом мире. Если ты ниже шести футов, тебя уже и за человека не считают, верно? Женщины в мою сторону не смотрят, вернее, они меня не замечают. В армию меня, конечно же, не взяли, зато чуть не забрали во флот чистильщиком дымоходов. Это меня-то, дипломированного инженера, они хотели сделать трубочистом! Когда я вижу вокруг этих рослых мерзавцев, мне хочется взять в руки пулемет… Ты бы знал, как мне все это опостылело! Мне бы найти маленькую красотку, что жила бы в маленьком домике высоко в горах…
– Тебе нужно отправиться в Черный Лес, там кого только нет.
– Я – американец, а американцев тролли не интересуют.
– При чем здесь тролли? Я говорю о голубоглазых красавицах.
– Меня они тоже не интересуют. Мне нравятся калифорнийские девушки, только я им до коленок не достаю.
За этот день они прошли под палящими лучами солнца не меньше сорока миль, разговаривая о женщинах, альпинизме, товарных поездах и о политике. Джесси являлся ярым приверженцем президента Палмера (поскольку тот был самым низкорослым президентом со времен правления Линскотта Грегори), чего нельзя было сказать о Хардести, который вообще не интересовался политикой. Оказавшись в зарослях карликовых сосен, они надолго замолчали. Первым молчание нарушил Хардести, сказавший, что Джесси, упав на него, мог сломать ему кости.
– Ну и что из того? – удивился Джесси.
– Ничего. Просто я никогда ничего не ломал.
– Ты серьезно? Что до меня, то у меня переломаны все кости. Как-то я забыл закрепить веревку и разом сломал себе шестнадцать костей! А когда мы ходили по Большому каньону, я понадеялся на репшнур, который был не толще шнурка, и пролетел сначала сорок футов, а потом, когда этот самый репшнур оборвался, еще триста пятьдесят футов!
– Как же ты после этого выжил?
– Я падал с уступа на уступ.
Они вышли на берег кристально чистого, узкого и длинного, словно река, озера. На дальнем берегу примерно в миле от них виднелась железная дорога. Джесси тут же заявил, что они смогут преодолеть озеро вплавь, добавив, что озеро это является геотермальным и потому вода его никогда не бывает холодной. Хардести с сомнением потрогал воду рукой.
– Все дело в том, что ты находишься на его краю! – вскричал Джесси. – Любой дурак знает, что геотермальные озера прогреваются со дна. Именно там происходит наиболее интенсивный теплообмен. Наличие нескольких тонн охлажденного термального агента вызывает ионную тепловую волну, связанную с толлопсоидной областью центрального сегмента глубинной части. Интерферограмма атмосферных температурных влияний определяет структуру гаплоидной решетки поверхностных потоков, замкнутых осциллирующим тороидальным поясом, характеристики которого определяются степенью инвертированности поверхностно-активных алкалоидов, на которую, в свою очередь, влияет изменение концентрации десиканта, связанное с недостаточным выщелачиванием!
– И все-таки мне кажется, нам следует его обойти, – осторожно предложил Хардести.
– Это невозможно. Дорога идет даже не по касательной к озеру. Она подходит с северо-запада и тут же уходит на северо-восток. Строители сделали этот крюк только для того, чтобы доливать воду в бойлеры паровых двигателей. Длина озера составляет около пятидесяти километров, мы же находимся сейчас в центральной его части. В любом случае нам придется переправляться через впадающую в озеро реку, верно? А вдруг там будет сильное течение, а?