– Я попрошу вас обратить внимание на следующие пассажи. «Лучше быть съеденной дикой кошкой, чем оказаться в одной компании с так называемыми интеллектуалами, которыми так гордится «Гоуст»… Люди, подобные Майрону Холидею, Вормайсу Биндабу и Ирву Лайтнинкоу, не способны не то что узреть истину, но даже отличить день от ночи… К примеру, не далее как вчера Майрон Холидей в своей статье назвал Оливера Кромвеля известным тореадором и известил читателей о том, что в войне тысяча восемьсот двенадцатого года заметную роль сыграли стратегические бомбардировщики… Рационалисты из «Гоуст» напоминают механических чудовищ, привыкших действовать во мраке ночи… При их приближении молоко киснет… Их боятся дети. Они любят бывать на вечеринках в компании женщин, не вынимающих сигарету изо рта, и вдобавок ко всему они не умеют плавать».

– Нет-нет, этого печатать я бы не стал! Уж больно она здесь разошлась!

– Тем не менее все написанное соответствует действительности! – спокойно заметил Гарри Пенн. – Я предлагаю поместить эту статью на первой странице!

– Но, господин Пенн… – пробормотал аккуратный и осторожный Клоуз. – Это сделает нас уязвимыми!

Прегер де Пинто отвернулся к окну, чтобы скрыть свою улыбку. Кто-кто, а уж он-то знал господина Пенна.

– Клоуз, неосмотрительность порой идет на пользу, – прохрипел Пенн. – Человек не властен над собственной судьбой. Господь спасает меня ежечасно. Он знает то, чего не знаю я. Рано или поздно и я усну средь пажитей зеленых… Дайте этот материал на первую страницу!

– Вы это серьезно? – изумился Клоуз.

– На первую страницу!

– На первую страницу?

– Клоуз, вы что, превратились в попугая? – спросил Гарри Пенн.

Вирджиния нервно расхаживала по садику, находившемуся на крыше. Да, «Сан» вдохновлял многих, но она, похоже, зашла слишком далеко. Ею овладевало то нежелание повиноваться, то раскаяние. От нервного напряжения ее покачивало так, словно она находилась на марсовой площадке судна, крен которого составлял никак не меньше пятидесяти градусов. Увидев приближающегося к ней Прегера, она приготовилась к худшему.

Заметив волнение Вирджинии, он поспешил сообщить, что Гарри Пенн решил поместить ее полемическую статью на первой полосе. Прегер предупредил ее о возможных последствиях этого шага, сказав, что с тем же успехом она могла бы водить грузовики с нитроглицерином. Настроение ее от этого нисколько не ухудшилось. Вернувшись в отдел городских новостей, Вирджиния рассказала о происшедшем Хардести, и тот тоже призвал ее к осторожности.

Весь этот день она пребывала в радостном возбуждении, ибо была настоящей уроженкой Кохирайса, все жители которого являлись потомками бесстрашных лазутчиков, участвовавших в войнах с французами и с индейцами. Помимо прочего, она верила во всемогущество Бога и была, что называется, немного не в себе.

Конфликт Вирджинии с интеллектуалами из «Гоуст» и их читателями стал постоянной темой газетных статей, авторы которых дружно требовали ее изгнания из редакции «Сан», однако Гарри Пенн каждый раз вставал на ее защиту. После первого раунда Вирджиния испытывала чувства, знакомые ассистенту циркового метателя ножей, чувствующему спиной вибрацию доски, в которую один за другим вонзаются страшные лезвия. После второго раунда она неожиданно испытала некоторое облегчение. Третий раунд показался ей смехотворным. Набравшись смелости, она написала две еще более резкие статьи: «Мэр и я» и «Крейг Бинки и феномен ментальной наготы».

Некоторые сотрудники «Сан» обладали особыми правами. Ей же дозволялось буквально все. Благожелатели решили, что престарелый Гарри Пени выжил из ума, злые языки стали наводить на него еще худшую напраслину, намекая на его интимную связь с молодой журналисткой, о чем, конечно, не могло идти и речи. Сотрудники «Сан» высказывали предположения, одно фантастичнее другого, однако по-отечески заботливое отношение Гарри Пенна к Вирджинии Геймли так и осталось для них загадкой.

…И «Гоуст»

Описать работу «Гоуст» нормальным человеческим языком, по всей видимости, вообще невозможно. «Гоуст» являлся вещью в себе и пребывал при этом в состоянии постоянного хаоса. В нем работало множество абсолютно серьезных людей, занимавшихся совершеннейшей бессмыслицей. К примеру, однажды все сотрудники газеты разделились на два враждующих лагеря: одни считали, что белые вина делаются из рыбьего жира, другие – что их готовят из чего-то другого (из чего именно, они не знали). В течение восьми или девяти месяцев они враждовали из за этого, как религиозные фанатики. На страницах «Гоуст», сотрудники которого наотрез отказывались примириться друг с другом, стали появляться пустоты, пропуски и перевернутые фотографии и статьи. Посовещавшись со своими помощниками, Крейг Бинки пришел к достаточно оригинальному решению этой проблемы. Созвав редакционный совет, он заявил: «Джентльмены, всем вам памятна история Аккордиева Узла. Пипин Короткий так и не смог его развязать. И тогда он, подобно русским витязям, решил предать его огню. Я решил избрать ту же тактику». Он постановил уволить всех до единого сотрудников «Гоуст», общее число которых превышало одиннадцать тысяч. На следующий день корпуса редакции и производства опустели, оттуда на всякий случай ушли даже крысы, что могло бы привести в чувство враждующие фракции, если бы только Бинки не выплатил всем выходное пособие в размере трехгодового оклада. В течение пяти или шести недель в корпусах «Гоуст» и ее филиалов царила такая же темень, какая бывает безлунными ночами в глубинах пещер, в то время как агенты по розыску пропавших сотрудников рыскали по французским и итальянским Ривьерам. Впрочем, преподанный им урок возымел действие, и подобных конфликтов в редакции «Гоуст» больше не возникало.

В конце своего интервью с главным редактором и издателем «Гоуст» Вирджиния писала: «Чрезмерная власть губительна. Сказанное относится не только к прессе, превращающейся в таких случаях в кривое зеркало, но и к политике, где власть имущие становятся жертвой собственного самодовольства. Разумеется, тот, кто пытается говорить правду, всегда рискует остаться непонятым. Крейг Бинки, никогда не отличавшийся особой правдивостью, не боится этого, и потому он уверенно пишет: «Белое вино делают вовсе не из рыбы и не из каких-то иных млекопитающих. В большинстве случаев оно представляет собой сок незрелых цукини…"»

Члены совета директоров «Гоуст» были так впечатлены несметными богатствами Бинки, что никогда не осмеливались спорить со своим боссом и вели себя тихо, как садовые мыши. В его присутствии они боялись и пикнуть. К примеру, он заставил их взять новые имена, тыкая пальцем в страницы Британской энциклопедии. Именно так появились на свет Бибай Коллеман, Хермуп Лэлли, Лало Монпар, Монпель Пиранези, Скарлок Тайра, Аризона Боливар, Боливия Сервантес (единственная женщина в совете директоров), Цейлон Конгрив, Джеранайлс Юм, Ньюмен Писистрат, Рубенс Сомали и Тиран Живный, который, к его вящему стыду, получил свою новую фамилию в честь польской собаки-крысолова.

Крейг Бинки появился на очередном заседании совета директоров в сопровождении двух слепых телохранителей Алерту и Скруту. Как и обычно, он был полон новых идей и проектов (он называл их проекциями).