– А ты чего здесь?.. – вместо приветствия строго спросил он.
Я немного растерялась и начала мямлить, подыскивая причину сидения в его гостиной. Но он быстро спохватился:
– А! Да… Аванса ждешь.
Золотов подошел ко мне, достал из кармана кошелек, из него – две купюры по пять тысяч и небрежно бросил на журнальный столик.
– Этого, надеюсь, хватит.
Я взяла деньги и очень вежливо поблагодарила хозяина. От моего мурлыканья он несколько смягчился.
– Ты скажи, Игоревна, как у моих наследников дела идут? В плане побазарить по-заграничному?
– У вас очень способные дети, – сказала я, поправив «свои» волосы и стрельнув в хозяина глазками.
Этот кокетливый жест был рассчитан на мужское начало Золотова. А вдруг я ему понравлюсь? Тогда моя задача подобраться к нему значительно облегчится. Женщине, которая нравится, мужчины отказывают редко. А главное, рассказывают ей больше того, что положено.
Но Корнил Борисович только задал еще пару вопросов о детях, потом сказал, что ему пора, и вышел из гостиной. Я поспешила за ним. Мне-то и подавно делать здесь было нечего.
Во дворе Золотов быстро сел в машину, которая ждала его, ворота поехали в сторону, и синий «Лексус» вылетел на улицу. Я тоже подошла к своей машине, но в это время меня кто-то окликнул:
– Оксана Игоревна!
Я оглянулась. В тени под развесистыми кустами сирени на деревянной лавочке сидела женщина лет пятидесяти пяти. Она была белобрысой, с волосами, гладко зачесанными назад и забранными на затылке в пучок. Летний льняной костюм – юбка и пиджачок – облегал ее расплывшуюся фигуру. Светлые, почти бесцветные глаза были навыкате, как у рыбы. Ресницы и брови не были заметны вообще на розовом от солнца лице. На соседней скамейке Танечка играла со своими куклами.
– Это вы – репетитор иностранных языков? – несколько высокомерно спросила женщина.
Я кивнула.
– Подойдите ко мне.
Невежливая тетка даже «пожалуйста» не сказала, не говоря уже о «здравствуйте». Но я тем не менее подошла к ней.
– А я – их бабушка, мама Корнила Борисовича, – сказала пучеглазая с некоторой долей презрения ко мне, – меня зовут Валентина Федоровна.
Фамилию свою она не назвала, нетрудно было догадаться, почему.
– Мне нужно поговорить с вами. Пройдемте сюда, за дом. Здесь есть беседка… А ты, Танечка, играй пока здесь и никуда не уходи.
Девочка кивнула, продолжая одевать свою куклу Барби. Мы с Валентиной Федоровной обогнули угол дома и оказались, что называется, на заднем дворе. Здесь было довольно уютно: в тени деревьев расположилась беседка, убвитая виноградом и клематисами. Женщина зашла в беседку и тут же плюхнулась на лавочку.
– Садитесь, – великодушно разрешила она мне.
Я поблагодарила и села на некотором от нее удалении.
– Так вот, – начала мама Корнила Борисовича, – я хотела бы поговорить с вами о моих внуках. Вам, может быть, не говорили… Но у них очень тяжелая судьба. Их мать была порочной женщиной. Да! Бедные мои деточки! Она испортила им жизнь!
Интересно, чем? Тем, что выбрала им отца-мерзавца?
– Вы должны быть очень тактичны с моими внуками…
– Валентина Федоровна, поверьте, я очень, очень тактична…
– Не перебивайте меня! – рявкнула вдруг мама Корнила Борисовича.
Я даже немного опешила. Чем это я так разозлила ее? Но я не стала спорить с этой нервной дамой и попросила извинения. Мне пока портить отношения с домочадцами Золотова было нельзя.
– Так вот, – продолжала пучеглазая надменно, – вы должны понимать, какая ситуация сложилась в доме. Мои бедные внуки… их, с позволения сказать, мать… была страшно неблагодарной тварью. Корник… Корнил Борисович создал для нее все условия. Он построил этот дом – для нее. Она попала в такую семью!.. В такую семью!..
– Простите, а в какую семью она попала? – осмелилась я задать вопрос пучеглазой, хотя была уверена, что снова разозлю ее тем, что перебила. Но, к моему удивлению, она не стала повышать на меня голос.
– Мой муж был директором школы! Семнадцать лет! Заметьте: семнадцать лет бессменный директор! Я тоже была директором школы, правда, всего три года, но тем не менее… Мы преподавали математику и были лучшими учителями в школе. Всю жизнь – на Доске почета. И сына своего воспитывали в строгости. Он был лучшим учеником школы. Отличником. На него вся школа равнялась. Ему даже хотели дать медаль, но… Отец был против. Да! Потому что скромность была для него прежде всего. Да и потом, что бы сказали люди? Отец-директор дает сыну медаль?! И мы сделали ему обычный аттестат. С ним Корник… Корнил Борисович приехал поступать сюда, в Горовск, и поступил!
Пучеглазая сказала это таким тоном, что я поняла: Корник тем самым совершил настоящий подвиг! Таких людей в стране вообще – раз, два и обчелся. Потому мама так и гордится своим сыном. Папа – директор школы! Великий сын великого отца! Но я отвлеклась, надо было снова прислушаться к словам собеседницы.
– Мы были очень строгими учителями. У меня, например, на уроках всегда была железная дисциплина. У меня попробуй кто хоть слово скажи! И все сорок пять минут сидели вот так!
Пучеглазая сложила руки, как на школьной парте, неестественно выпрямила спину и преданно уставилась прямо перед собой, выпучив глаза еще больше и застыв как изваяние.
– Надо же! – восхитилась я, а про себя подумала: бедные дети! Как я им сочувствую. Просидеть в такой позе сорок пять минут!
– …У меня на уроках была такая тишина – было слышно, как мухи звенели на окнах. А Корник всегда был примером для подражания всей школы и самым лучшим учеником в классе. У него по поведению были только пятерки. Как, впрочем, и по остальным предметам тоже. Он участвовал во всех олимпиадах… его в город посылали… А еще он у нас и гулять-то почти не ходил. Все вечера за учебниками просиживал, стремился все выучить, чтобы потом, у доски…
Мама Корнила Борисовича продолжала нахваливать школьные успехи сына, а я слушала и думала про себя: зачем она мне все это рассказывает? Какое отношение это имеет к ее внукам, к их «очень тяжелой судьбе»? Но я терпеливо слушала, подавляя вздох.
– …Наша семья всегда была примером того, как должен жить и работать человек. Наши отношения в семье…
Ну и зануда! Как ее только муж терпит! Скорее всего, он и сам такой же.
– …И сына мы воспитывали так, что сегодня с гордостью можем сказать: он – прекрасный отец и был прекрасным мужем. Да таких, как он… на таких надо равняться всем остальным! Мы с мужем воспитали такого человека, который теперь сам стал примерным отцом…
Как плохо, оказывается, знают некоторые родители своих собственных детей! «Примерный отец»! «Прекрасный муж»! Да-а…
– …И теперь, когда дети остались без матери, все заботы о них легли на его плечи. Она-то, вертихвостка, улизнула, не попрощавшись, а он… все тяготы на него… Он один тянет этот воз, и бизнес, и семью, и…