– Но он, как мы знаем, лежит в больнице с тяжелейшим сотрясением мозга и, значит, отпадает...
– ...и второй человек – это Эвелина Раневич.
– А вот это уже теплее! Я так понимаю, она здесь бывала часто?
– Полина, я никогда не любил ее...
– Сейчас не об этом. Итак, Эвелина Раневич в твоем доме бывала, о перстне знала. И еще нам известно, что они с Андрюшей были заняты его поиском. Очень заняты. Эта дама, похоже, мечтала не только жить в этом уютном гнездышке, но и владеть дорогим перстенечком... Николай, где у тебя лежат запасные ключи от квартиры?
– Здесь, в ящике стола, – Николай встал, подошел к буфету и выдвинул один из ящиков, – здесь было два запасных ключа. И еще один я повесил на кольцо, когда Ярослава умерла. Это был ее ключ, так что их должно быть всего три...
Он осекся. В руке он держал кольцо, на котором было только два ключа. Николай показал связку мне:
– Полина, нет, ты видишь, что делается? А где же третий ключ?
– У того, кто украл перстень.
– Это Эвелина, точно! Линуля, блин! Больше некому. Она тут шарилась... Ну, коза! Я вчера до вечера на работе был, потом мы с тобой в больницу к Андрюхе ездили, потом в кафе... Весь день квартира пустовала, делай что хочешь!
– Причем машины твоей во дворе не было, и это послужило ей знаком, что ты отсутствуешь.
– Нет, ну тварь, а?! Так, и как же мне с ней разобраться? Пойти и замочить?
– Не стоит. Тем более ты сейчас под следствием.
– А что же тогда, спустить? Не смогу. Может, ментам ее слить?
– А если найти перстень и предъявить следователю? Тогда у них отпадет причина вести это дело.
– Ты что, Полин, где же мы его найдем?
– Ну не садиться же тебе из-за того, чего ты не совершал!
– То-то и обидно: за то, что совершил, не посадили, а за то, чего не делал...
– В общем, дело ясное, будем искать перстень. – Я встала. – Спасибо за чай, мне пора.
– Как, Полина?! Подожди, побудь еще немного.
– Не могу: дела.
Я направилась в прихожую.
– Да, Николай, чуть не забыла: у тебя есть ключ от комнаты, которую снимал Андрей?
– Не знаю. Он мне его не показывал, но может быть, есть в его вещах? Он держит здесь кое-что из своего барахла...
– Посмотреть можно?
– Конечно! А зачем нам ключ от его комнаты?
– Там видно будет...
Мы зашли в комнату Ярославы. Николай открыл шкаф и показал рукой:
– Вот эти куртки и джемпера – его. Тут вот коробки с ботинками... Этот ящик – тоже его... Можешь посмотреть.
Я открыла коробку с зимними мужскими сапогами, потом еще одну. Потом проверила карманы зимнего полушубка. В выдвижном ящике лежало несколько небольших коробочек – из-под мобильника, из-под компьютерной мышки. В одной из них я нашла связку ключей.
– Здесь есть тот, что от его комнаты?
– Скорее всего, но какой именно, я не знаю.
– Тогда поехали к нему, проверим...
* * *
Мы остановились на углу дома номер тридцать восемь по улице Миклухо-Маклая. Подошли к седьмой квартире. Я приложила ухо к двери. За ней была тишина. Очевидно сосед Андрея, старик с подпольной кличкой Лампочка Ильича, уже спал. А может, смотрел в своей комнате телевизор. Я взяла из рук Николая связку.
– Полина, может, я сам?..
Я мотнула головой. Попробовала вставить один из ключей в замочную скважину. Ключ не подошел. Я начала пробовать все ключи подряд.
В это время мы услышали, как в двери напротив открывается замок. Я даже растерялась. Что делать? Если нас засекут возле чужой двери, да еще за таким неблаговидным занятием, как проникновение в чужую квартиру... Внутри у меня все похолодело.
Дверь заскрипела... Николай вдруг быстро схватил меня в объятия, закрыв своим могучим телом. Он впился в мои губы своими теплыми губами...
– Совсем обнаглели! – раздался рядом с нами ворчливый старушечий голос. – Прямо в подъезде целуются! Девки, девки-то какие бесстыжие пошли... Своих квартир вам, что ли, мало? Шли бы к себе домой, там бы и целовались...
Бабушка спускалась вниз по лестнице, продолжая «поливать» современную молодежь и нравы. Я высвободилась из объятий Николая. Он как-то неохотно отпустил меня, при этом мельком взглянул мне в лицо и тихо сказал:
– Извини, не успел придумать ничего лучше...
– Спасибо... Ты нас очень выручил.
Следующий ключ подошел к замку, я дважды повернула его и толкнула дверь.
В комнате Андрея все было перевернуто. На полу валялись вещи, дверцы шкафа были открыты, ящики выдвинуты. Все их содержимое, очевидно, и было разбросано по полу. Даже диван отодвинули, не поленились.
– Что за разгром? – удивился Николай.
– Похоже, что-то искали. И я даже догадываюсь, что.
– Перстень?
– Скорее всего. Поискали, не нашли, отправились к тебе.
– А у меня ничего не было перевернуто.
– Значит, знали, где именно надо искать.
Я нагнулась к креслу, нащупала пальцами свой «жучок», выдернула его из плотной ткани, зажала в руке. Здесь он больше не нужен.
– Что там? – спросил Николай.
– Ничего... Показалось... Ну что, уходим? Здесь все понятно.
– Убираться не будем?
– Зачем? Мы этого бардака не делали.
– А заявлять об этом? Я имею в виду милицию.
– Николай, если мы заявим, нас обязательно спросят: а что вы, дорогие граждане, делали в чужой квартире? Зачем вы туда, извините, приперлись и как туда попали? Никак, что-то там потеряли? Что ты будешь отвечать на эти вопросы?
– Да, не подумал... Ну хорошо, пойдем.
Возле моей машины мы стали прощаться. Николай поехал к себе на маршрутке, а я села в свой «Мини Купер» и сначала тоже направилась к себе в коттеджный поселок. Я была уже в десяти минутах езды от него, как вдруг неожиданно в груди у меня екнуло. Какое-то нехорошее предчувствие шевельнулось в душе. Это интуиция, поняла я, а ей я привыкла доверять. Я быстро развернула машину и поехала к дому Николая...
Я повернула за угол и поняла, что предчувствие меня не обмануло. Он только что зашел в свой подъезд, я увидела лишь его ветровку, мелькнувшую в дверях. Я посмотрела в сторону и заметила милицейский «уазик», стоящий во дворе на некотором отдалении от подъезда Николая. Как только он скрылся в нем, из «уазика» вышли трое вооруженных крепких ребят в форме и направились следом за ним. Я тут же включила «прослушку» и обратилась в слух.
С минуту, показавшуюся мне вечностью, в «прослушке» была тишина. Но вот раздался отдаленный звон корабельной рынды.