– Ну почему же глупость? Все как раз очень логично. Мы были в доме вдвоем, когда раздался первый выстрел. Этот выстрел слышали все. Ольховский отдал команду подчиненным не заходить в дом, а окружить его, сам ворвался в кабинет… защитничек… Пристрелил бы тебя и меня до приезда милиции и уничтожил все следы.
– Да нет, Софья… Его бы вычислили!
– Ни-за-что. На стволе мои отпечатки пальцев, вся моя одежда оружейной смазкой вымазана. Он бы вложил в мою руку пистолет, выстрелил бы в воздух, оставляя следы пороховой гари, и – все. Два трупа и герой охранник.
– А если бы тебя не было в кабинете!
– На звук выстрела прибежала бы, – устало проговорила я. – Даже если бы я не сделала ему подарок в виде Андрюшиного пистолета, он все равно убил бы нас. Из другого ствола.
– Назар Савельевич! – раздался от входной двери крайне встревоженный голос охранника. – У вас все в порядке?!
– Идиоты, – буркнул муж и крикнул: – Идите сюда! Несите телефон!
Я завалилась обратно за диван и, почти не глядя на вбегающих, перепуганных охранников, на мужа, превращающегося в топор, подумала о том, что зацикленность на собственной персоне едва не увела нас обоих в могилу. Меня и Назара. Я беспечно исключила из цепи подозрений главный, кажущийся несуразным факт – прослушку, установленную в пустой комнате. Заставила вращаться мысли вокруг своей безопасности, своей любимой шкуры и безвольно оставила решение основного вопроса на потом…
А задумайся я конкретно. Не вскользь, лежа на диване, а усиленно и придирчиво над тем, почему в пустой комнате появился микрофон или камера, ничего бы этого не случилось. Ведь не просто же так комнату, в которой бывает только хозяин, оснастили аппаратурой. Мне стоило догадаться, что Назар интересует преступника больше, чем я. Ольховский наблюдал за его кабинетом. Скорее всего, хотел убедиться, что в гардеробную, кроме хозяина, никто не лазает: Сергей присматривал за местом будущей трагедии, простого предположения – комнатой-шкафом пользуется только Туполев – ему было недостаточно. Он следил за кабинетом – интересно, как долго? – и попутно делал из Софьи Николаевны сумасшедшую наркоманку.
И вот еще что… Андрей не заметил, как начальник охранников пробрался в гостиную и похитил пистолет…
– Проверьте, пожалуйста, все окна этой комнаты, – высунувшись из-за дивана, привлекла я внимание парня в черном костюме, стоящего у двери в кабинет. – Только осторожно. Следы не уничтожьте.
Охранник, кажется его имя Игорь, обошел раскинутые ноги мертвого начальника и начал проверять многочисленные окна углового кабинета. Подергивал за ручки и наличники, осторожно нажимал на стекла, убеждаясь, как плотно они вставлены.
Ручка третьего по счету окна вывалилась из паза, едва Игорь за нее потянул; окно накренилось и чуть не стукнуло бодигарда по макушке.
– Что и требовалось доказать, – равнодушно констатировала я и снова рухнула в угол.
Вероятнее всего, эту оконную ручку Ольховский тоже успел бы присобачить на место до приезда опергруппы. Ведь все время до появления милиции он собирался провести в этой комнате, «охраняя место преступления», а на самом деле убирая следы реального преступления. Времени у него было бы достаточно. И опыт имелся: я раз пять дергала за эту ручку, проверяя окна, но у меня она ни разу не вывалилась. А факт – первый выстрел прозвучал, когда в доме находились только хозяева, – защитил бы от всех подозрений. Сергей почти ничем не рисковал. Даже если бы Назар был лишь ранен первым выстрелом, Ольховский спокойно пристрелил бы сначала меня – все выстрелы звучат одинаково, – а потом прикончил бы и раненого Туполева. Доказывай потом, сколько он гонялся по дому за вооруженной сумасшедшей, сколько раз я отстреливалась, сколько он пытался в ненормальную убийцу попасть… Все выстрелы звучат одинаково…
Эх, что и говорить – крепка ты, Соня, задним умом. Как здорово все сейчас расписываешь, заслушаться можно.
А впрочем… Как сказать. Догадайся я раньше проверить кабинет мужа, неизвестно, как бы все повернулось. Самострел в шкафу мог уже стоять. Только с другим пистолетом. Андрюшин ствол там позже появился. После того как я, словно идиотка, побегала перед объективом – теперь уж точно объективом – камеры наблюдения информатора. Ольховский проводил приехавшего хозяина в дом, потом, судя по всему, проверил запись и увидел – Соня скачет по гостиной с пистолетом в руках. Какая удача! Жертва сама все приготовила!
В одном Сережа просчитался. Он отравил коньяк, к которому я ни разу не прикоснулась. Думаю, многие в поместье знали, что всем крепким напиткам я предпочитаю именно коньяк. У нас с Туполевым даже своеобразный ритуал выработался: он приезжает с работы, наливает в два бокала на донышко, и минут десять мы просто сидим и обсуждаем прошедший день, прежде чем идти ужинать. Причем в этом ритуале никогда не присутствует третье лицо: Ирина Яковлевна исключена из него по известным причинам, Ульяна – девушка совершенно непьющая, мои гости – Андрей, Дуся и мама – к коньяку равнодушны. Сыщик и журналистка предпочитают прозрачные сорокоградусные напитки, мама пьет только сухое вино. Коньяк в этом доме пьем я и Туполев. Или его редкие гости, которых в ближайшее время не предвиделось. Хозяева устраивали бы приватные разборки.
(Как, однако, много прислуга знает о привычках хозяев! Мы привыкаем к их присутствию, не обращаем внимания на их привычки, в то время как наши манеры становятся предметом обсуждения в подсобках, на кухнях и каптерках!)
И все-таки. На что рассчитывал Ольховский? Думал, я, как последняя дура, напьюсь из бутылки, стоящей в доме, где меня всем подряд травят, где меня чуть не задушили в собственной ванной?! Неужели он надеялся, что по вечерам я буду глушить стресс коньяком?!
Нет уж, благодарю покорно. Пока что жить больше, чем выпить, хочется. И тут моя предусмотрительность – чай в коньячной бутылке – определенно спасла две жизни.
(Интересно, транквилизатор только в любимом коньяке был? Или Сережа его еще куда-то подсунул? В тот же сахар, например…) Представляю, как перетрусил Ольховский, когда перед воротами поместья неожиданно возник Туполев, изменивший день прилета. Ведь все произошедшее чистый случай, думаю, отравленный коньяк Сережа собирался убрать из дома перед приездом хозяина. Назар мог выпить один, и тогда я бы заметила, как остекленел его взгляд и, скорее всего, вызвала бы врача и охрану. Выпить первой могла я, и тогда Туполев…
А что тогда Туполев? Он бы решил, что я под кайфом, плюнул в мои застывшие глаза и отправился к гардеробной менять уличный костюм на домашнюю рубашку. Он всегда так делает по приезде домой…
Н-да. Получается, что с отравленным коньяком нам сильно повезло. Он дал толчок мысли, пропавший пистолет пинка добавил, и в результате в последний момент я догадалась, почему дверь гардеробной перестала открываться настежь от малейшего движения…
– Софья Николаевна, вам помочь подняться? – Охранник Игорь склонился надо мной – Туполев громко беседовал с кем-то по телефону в гостиной – и протянул руку.