По этой самой причине я старательно норовлю избежать необходимости посещения сего славного заведения. Ах, да… Есть еще один немаловажный фактор. Музыка… От этой музыки вы сойдете с ума сразу и надолго. Отчего-то там такая подборка, что у меня складывается подозрение, что большинство наших людей провели огромное количество времени в тюрьмах. Во всяком случае, любовь к хриплым голосам недавних ЗК в них вельми великая… Голоса эти несутся со всех сторон. В них трогательные истории какого-нибудь Япончика достигают высокого уровня неплохой мелодрамы. В общем, если вы не сойдете с ума сразу от наплыва чувств-с, то «Чашка кофию» покажется вам высокоинтеллектуальной песней, а Меладзе вы обрадуетесь, как Дэвиду Гилмору.
Сейчас в народе царил новый хит, и, как только мы ступили на территорию рынка, на нас обрушился хор довольно гнусавых мужских голосов, протяжно исполняющих в сотый раз песню «Всяко разно…». Я почувствовала легкое головокружение и подкатывающую к горлу тошноту. Отчего-то сразу представились малорослые мальчики в тренчиках «Адидас» и в норковых ушанках, столь широко представленных на наших улицах. Они все лузгали подсолнухи и распевали сию песню.
«И почто я не пошла в певицы», – уныло подумала я. Неважно, что по голосу мы уступаем Монсеррат Кабалье. И Натали Коул. Голос – он в народе и необязателен… Главное – не его качество, а его противность. Чем противнее – тем лучше. А уж с противностью у меня все в порядке. Нос зажать прищепкой – и вполне обеспечена его противность…
Желательно также полное незнание родного языка. И соответственно, полное к нему неуважение. Потому как коверкать его тоже входит в правила игры. И отчего-то этот «стон» у них сленгом зовется…
В общем, мы влились под бодрые звуки народного хита в прогрессивное человечество, пытающееся с помощью турецких тряпок приблизиться к Европе. Народу было много. Все ходили, пристально осматриваясь, и отчего-то семьями. Наверное, это традиции. По субботам непременно нужно пойти на базар.
Саша стремительно пробиралась через толпу, я бежала за ней. Проталкиваться нам пришлось довольно долго. Наконец Саша остановилась. Возле небольшого лотка с зажигалками и брелками стоял небольшой пузатый человечек с огромным носом и миндалевидными глазами. Он задумчиво смотрел в пространство, шевеля пухлыми губами. То ли у него было время намаза, то ли он подсчитывал возможную прибыль – сразу понять было невозможно.
– Что будем делать? – спросила Саша тихо, почти одними губами.
– Следить, – пожала я плечами. В том, что, спросив его об интересующем нас предмете, я не получу ответа, я была уверена на сто процентов.
Внутреннее чутье подсказывало мне, что наш неизвестный душегуб не преминет объявиться здесь.
– Следить, – протянула Саша разочарованно, – мы здесь до утра можем проторчать.
Я задумалась. В ее словах присутствовала сермяжная правда. Да запросто можем проторчать! Что изменится в худшую сторону, если я рискну обратиться к нему с вопросом? А если покупка была случайной и он опишет продавца? И наконец, может, он сам и является загадочным убийцей?
Впрочем, нет. Я осмотрела азербайджанца внимательней и засомневалась в его способностях. Он, кстати, мой взгляд почувствовал. И начал посматривать в нашу сторону. Причем, судя по его реакции, он счел нас своими поклонницами. Мы его не напугали.
– Ладно, – решилась я, – ты не показывайся. А я сейчас что-нибудь придумаю.
С этими словами я решительно двинулась в сторону несчастной будущей жертвы моего обаяния.
* * *
– Добрый день, – сказала я, лучезарно улыбаясь.
Бедняга растопился от солнечного тепла моей приветливости мгновенно. В его глазах появилось самоуверенное чувство, которое я называю «ослиной мужской самонадеянностью». Он без труда понял, что я пленена его неотразимым носом и его прекрасными усами.
– Здравствутэ, – проговорил он тоном, обещающим мне все радости сексуальной жизни, которых я, по его мнению, заслуживала.
– Меня интересует одна безделушка, – безмятежно разглядывая разложенные на его лотке стразы, сообщила я.
– Что? – Он был воплощение доверительной учтивости.
– Брелок, – невозмутимо продолжала я, глядя ему в глаза, – брелок в виде буйвола… Мне сказали, что у вас такой есть.
Продавец дернулся, и в его глазах страсть сменилась страхом. Казалось, что я достала из-за пазухи змею и швырнула ему в лицо.
– Его купили, – коротко ответил он и отвернулся.
– Знаю, – кивнула я и достала злосчастную побрякушку из кармана, – меня интересует, как у вас оказалась эта штучка…
Он дернулся. Посмотрев в сторону, почти прошипел:
– Катысь отсюда…
Я улыбнулась. Надо же… Без году неделя в России, а уже набрался мужеского российского хамства. Так разговаривать с леди!
– Видишь ли, милый, я-то покачусь… Только покачусь я прямо до прокуратуры. А там я укажу прямо в твою сторону, что ты, мой дорогой, продаешь игрушку, принадлежавшую недавно убитому мальчику… Что ж ты делать-то будешь? Паспорт-то у тебя, надо думать, без прописки. А им убийство повесить не на кого…
Он начал думать. Мучительно было наблюдать, как нелегко дается ему этот непривычный для его мозга процесс. Но мой фокус не удался. Я услышала за своей спиной тяжелое дыхание, и голос, как две капли воды похожий на голос исполнителя песни «Всяко разно», грозновато вопросил:
– Че надо от Вагифа?
Я медленно развернулась.
Передо мной стоял здоровенный бугай с узким лбом гориллы и таким взглядиком, что я почувствовала себя гладиатором, брошенным в клетку со львами.
– Ничего, – улыбнулась я, – просто немного пробую свои силы в рэкете… Решила подработать частным, так сказать, образом…
Ох, вот уж точно, мой язык доведет меня до могилы! В глазах бугая, совершенно неспособного понимать юмор, загорелись зловещие огоньки. Он многообещающим взором окинул мою трепещущую, хрупкую фигуру и оскалился:
– Пшла отсюда… Пока не допрыгалась… Умористка…
Конечно, я бы управилась с ним. Но привлекать внимание его собратьев по ратным подвигам было уже верхом легкомыслия. Поэтому я сдержала молодецкую храбрость и ретировалась к Александре. Но напоследок я не удержалась и со всего размаха влепила добру молодцу тихий и незаметный удар под коленную чашечку. Он тихо взвыл и посмотрел на меня возмущенно.
– Извините. – Мило улыбнувшись, я сделала движение прочь, но оказалась в его цепких и недружелюбных объятиях. Надо мной нависло мрачное лицо с таким выражением, что хотелось раствориться в воздухе немедленно и навсегда. Сделав попытку вырваться, я поняла, что мой поступок был немного легкомыслен.
– Ты че, ошалела? – грозно сопя, спросил мой герой. – Я те покажу, чем должна заниматься баба…
– Фу, – сказала я, поморщившись, – зачем же обзываться?