— Отчего же…
— Тогда почему бы нам так и не поступить?
— Тем не менее я полагаю, что вам не обойтись без услуг другой фирмы. Я ведь уже действую от имени отдельных членов семьи, и вполне может случиться так, что их и ваши интересы столкнутся. Если вы мне доверяете, я постараюсь сделать так, чтобы вас представлял исключительно компетентный адвокат.
— Спасибо, — сказал я. — Вы очень любезны.
— Если вы позволите мне быть несколько бестактным… — Он выглядел чуть смущенным. Я втайне торжествовал — оказывается, и Липпинкот умеет быть бестактным.
— Разумеется, — сказал я.
— Я бы посоветовал вам быть крайне осторожным, когда вы будете что-либо подписывать. В особенности деловые бумаги. Прежде чем подписать, прочтите документ очень внимательно.
— А пойму я что-нибудь в этом самом документе, а?
— Если вам что-либо будет непонятно, вы передадите его своему юрисконсульту.
— Вы даете мне понять, что я должен кого-то опасаться? — спросил я с внезапно вспыхнувшим интересом.
— Я полагаю, что с моей стороны было бы не совсем уместным отвечать на подобный вопрос, — ускользнул от ответа мистер Липпинкот. — Кроме этого, я ничего не могу вам сказать. Там, где речь идет о больших суммах денег, желательно не доверять никому.
Итак, он намекнул, что я должен кого-то опасаться, но имени назвать не пожелал. Это я понял. Кого же? Коры, что ли? Или у него есть давнишние подозрения относительно красномордого банкира Стэнфорда Ллойда, этого богатого и беззаботного балагура, который недавно приезжал сюда «по делу»? Или он имел в виду дядю Фрэнка, который может подсунуть мне какие-нибудь фальшивые документы? Внезапно я увидел себя со стороны: несчастный, наивный простачок, угодивший в болото, кишащее крокодилами, которые скалят в улыбке зубы, прикидываясь добрыми друзьями, а сами готовы разорвать меня на куски.
— Миром правит зло, — предупредил меня мистер Липпинкот.
Этого он мог бы и не говорить. Но именно после этой фразы я вдруг спросил:
— Смерть Элли была кому-то выгодна?
Он пристально посмотрел на меня.
— Весьма любопытный вопрос. Почему вы его задали?
— Не знаю, — ответил я. — Просто потому, что это пришло мне в голову.
— Больше всех вам, — сказал он.
— Разумеется, — отозвался я, — но сейчас речь не обо мне. Я в самом деле хочу знать, кому еще выгодна ее смерть? Мистер Липпинкот сосредоточенно молчал.
— Если вас интересует, — наконец заговорил он, — упомянула ли Фенелла в своем завещании каких-то конкретных лиц, отказав им некоторую сумму, то должен вам ответить: да, но суммы эти весьма незначительны. В завещании фигурируют несколько старых слуг, ее бывшая гувернантка, два-три благотворительных заведения, но ничего такого, что представляло бы интерес. Есть завещательный отказ на имя мисс Андерсен, но также небольшой, поскольку, как вам, наверное, известно, Элли уже отблагодарила мисс Андерсен, и довольно щедро.
Я кивнул. Да, Элли мне об этом говорила.
— Вы были ее мужем. Других близких родственников у нее не было. Но, насколько я понял, вы спрашивали не об этом.
— Я даже сам толком не знаю, о чем я спрашивал, — сказал я. — Но так или иначе, вам удалось, мистер Липпинкот, внушить мне подозрения, правда, я не очень понимаю, на чей счет. Только смутные подозрения. Что же касается финансов, то я мало в них разбираюсь, — твердо добавил я.
— Я вам верю. Но позвольте заметить, что никакими конкретными сведениями я не располагаю. Когда человек умирает, обычно производится оценка его финансовых дел. Это может растянуться на долгие годы. Или произойти совсем скоро.
— Вы хотите сказать, — сообразил я, — что кто-то из членов семьи может незамедлительно предпринять кое-какие меры, и тогда наступит полная неразбериха, которая кончится тем, что меня заставят подписать, например, документы об отказе от правомочий, или как там вы это называете.
— Если бы дела Фенеллы не были, так сказать, в отрегулированном состоянии, как им и положено быть, то в таком случае.., да, возможно, ее преждевременная кончина могла бы.., м-м.., оказаться кое для кого весьма благоприятной — не будем называть имен, — кто сумел бы — поскольку ему пришлось бы иметь дело с таким, извините, дилетантом, как вы — очень умело замести следы. Я сказал вам все, что могу, больше на эту тему мы разговаривать не будем. Это было бы неэтично.
В маленькой церкви отслужили скромную панихиду. Если бы можно было не присутствовать, я бы ни в коем случае туда не пошел. Я ненавидел всех этих людей, которые выстроились перед церковью и не спускали с меня глаз. Любопытных глаз. Грета спасла меня от многих неприятных моментов. До сих пор я не сознавал до конца, какой это сильный и надежный человек. Она все приготовила, заказала цветы, предусмотрела все до мелочей. Теперь я лучше стал понимать, почему Элли во всем полагалась на Грету. Таких, как Грета, на свете раз-два, и обчелся.
В церкви в основном были наши соседи, некоторых мы почти не знали. Но мне на глаза попалось лицо, которое я когда-то видел, только не мог вспомнить — где. Когда я вернулся домой, Карсон доложил, что в гостиной меня ждет посетитель.
— Я не могу сегодня его принять. Пусть уходит. Его не следовало впускать!
— Извините меня, сэр, но джентльмен сказал, что он родственник.
— Родственник?
И мне сразу вспомнился человек, которого я видел в церкви.
Карсон протянул визитную карточку.
Сначала я ничего не понял. Мистер Уильям Пардоу. Повертев карточку в руках, я покачал головой. И отдал визитку Грете.
— Вы случайно не знаете, кто это? — спросил я. — Лицо его мне показалось знакомым, но, где я его видел, не могу вспомнить. Может, это кто-то из приятелей Элли?
Грета взяла у меня визитку и посмотрела на нее.
— Ну конечно, — сказала она.
— Кто это?
— Дядя Рюбен. Кузен Элли, помните? Она вам наверняка про него рассказывала.
Теперь я понял, почему его лицо показалось мне знакомым. У Элли в гостиной висели фотографии ее родственников. Вот почему. Пока я видел его только на фотографии.
— Иду, — сказал я.
Я вошел в гостиную. Навстречу мне поднялся мистер Пардоу.
— Майкл Роджерс? Возможно, мое имя вам незнакомо, но ваша жена была мне кузиной, хотя и называла дядей Рюбеном. Нам с вами не довелось встретиться. С тех пор как вы поженились, я впервые в Европе.