– Просто толкнул дверь и вошел?
– Нет, у него был ключ.
– Какой был номер дома?
– То ли 17, то ли 19. Я решил подождать еще, хотя это уже выглядело подозрительно. Минут через пять они вышли оба, вернулись в машину и сказали, чтобы я ехал назад к Ковент-Гарден. Вышли они немного раньше, расплатились – честно скажу – щедро, и я подумал, что все в порядке. Хотя теперь вижу, что нет.
– Вам ничего не грозит, – успокоил его Джепп. – Взгляните-ка на эти фотографии и подумайте, нет ли среди них той самой барышни.
Перед таксистом разложили фотографии похожих между собой девушек. Я с интересом заглянул через его плечо.
– Вот она, – сказал Джобсон, без колебаний указывая на снимок Аделы Марш в вечернем платье.
– Вы уверены?
– Да. Бледная, темные волосы.
– Теперь мужчина.
Перед ним разложили другой набор фотографий. Он долго и внимательно разглядывал их, затем покачал головой.
– Не знаю. Точно сказать не могу. Может, этот, а может, и этот.
И таксист указал на два снимка молодых людей того же типа, что и Рональд Марш, оставив без внимания его самого.
Когда Джобсон вышел, Джепп бросил фотографии на стол.
– Неплохо. Жаль, конечно, что он не совсем четко распознал его светлость. Фотография старая, семилетней давности, но другой я достать не смог. Да, лучше бы он был поточнее. Впрочем, и так все ясно. Два алиби – одним ударом. Это вы хорошо сообразили, месье Пуаро.
Пуаро потупился.
– Когда я узнал, что мисс Марш и ее двоюродный брат одновременно были в Опере, мне подумалось, что они могли провести вместе один из антрактов. Их спутники, разумеется, считали, что они не покидали театра, но получасовой антракт позволяет съездить на Риджентгейт и вернуться. Как только новый лорд Эджвер пустился в подробности своего алиби, я решил, что он это делает неспроста.
– Подозрительный стреляный воробей, вот вы кто, – сказал Джепп с нежностью. – Правильно, так и надо, иначе в этой жизни пропадешь. Его светлость – тот, кто нам нужен. Глядите сюда.
И он протянул нам лист бумаги.
– Телеграмма из Америки. Они связались с мисс Люси Адамс. Письмо пришло сегодня утром. Оригинал она отдавать не хотела, да в этом и нет необходимости, но она охотно разрешила снять с него копию. Вот, читайте, о большем и мечтать нельзя.
Пуаро впился глазами в телеграмму. Я тоже заглянул ему через плечо:
Передаем текст письма, полученного Люси Адамс, от 29 июня, обратный адрес: Лондон, Роуздью-мэншнз, 8. Начало: Милая сестренка, прости, что так сумбурно написала на прошлой неделе, но я совсем замоталась. Все замечательно! Рецензии прекрасные, сборы полные, и все очень ко мне добры. У меня появились здесь друзья, и думаю, что в будущем году приеду в Лондон месяца на два. Русская балерина зрителям нравится, и американка в Берлине тоже, но наибольший успех по-прежнему имеют сцены «В заграничной гостинице». Я так волнуюсь, что сама не понимаю, что пишу. Сейчас я объясню тебе почему, но сначала докончу о том, как меня принимают. Мистер Хергшаймер страшно мил и даже собирается свести меня с сэром Монтегю Корнером, который может все. На днях я познакомилась с Сильвией Уилкинсон, и она сказала, что в восторге от того, как я ее изображаю, – и это уже прямо связано с тем, что я собираюсь тебе рассказать. Она мне не слишком нравится, потому что один человек рассказывал мне недавно, как она с ним некрасиво обошлась, но об этом в другой раз. Ты, наверное, знаешь, что она замужем за лордом Эджвером? О нем я тоже наслышана, и поверь мне, он очень неприятный человек. Своего племянника Рональда Марша – помнишь, я тебе о нем писал, – он буквально выгнал из дома и перестал выплачивать ему содержание. Он сам рассказал об этом, и мне его было ужасно жаль. Ему понравилось мое представление, и он говорит: «Сам бы лорд Эджвер ничего не заметил. Беретесь выиграть для меня пари?» Я рассмеялась и говорю: «За сколько?» Люси, дорогая, ответ меня просто потряс: «За десять тысяч долларов». Подумай, десять тысяч долларов, только чтобы помочь кому-то выиграть глупое пари! «За такие деньги, – сказала я, – можно разыграть хоть самого короля в Букингемском дворце, и пусть меня привлекут к суду за оскорбление Его Величества». После чего мы все обсудили в деталях.
Через неделю напишу подробно, и ты узнаешь, удался мне этот номер или нет. Но в любом случае, дорогая Люси, я получу десять тысяч долларов! Люси, сестренка моя драгоценная, представляешь, что это для нас значит?! Все, мне пора «на розыгрыш». Целую тебя много-много раз, милая сестренка. Твоя Карлотта».
Пуаро положил письмо на стол. Я видел, что оно его глубоко тронуло. Реакция Джеппа была совершенно иной.
– Он у нас в руках, – возбужденно сказал Джепп.
– Да, – отозвался Пуаро тусклым голосом.
Джепп посмотрел на него с недоумением.
– Вы недовольны, мсье Пуаро?
– Отчего же... Просто я себе это иначе представлял.
И он обвел нас тоскливым взглядом.
– Но скорее всего так оно и было, – проговорил он как бы про себя, – да, скорее всего так.
– Именно так! Вы с самого начала так считали!
– Нет-нет, вы меня не поняли.
– Разве вы не говорили, что за всем этим кроется некто, а девушка ничего не подозревала?
– Да-да.
– Чего же вы еще хотите?
Пуаро вздохнул и не ответил.
– Странный вы человек, мсье Пуаро. Ничто вас не радует. А ведь какая удача, что мисс Адамс написала это письмо!
Пуаро оживился.
– Да, этого убийца предусмотреть не мог. Когда мисс Адамс согласилась взять десять тысяч долларов, она подписала себе смертный приговор: убийца полагал, что принял все меры предосторожности, но она, в своей невинности, его перехитрила. Мертвые говорят. Да, порой и мертвые говорят.
– Я никогда не думал, что она действовала в одиночку, – заявил Джепп и даже не покраснел.
– Да-да, – рассеянно отозвался Пуаро.
– Что ж, пора за дело!
– Вы собираетесь арестовать капитана Марша – то есть лорда Эджвера?
– Конечно! Он изобличен.
– Вы правы.
– Почему вас это так угнетает, мсье Пуаро? Потому что вы любите только трудности? Перед вами доказательства вашей собственной правоты, но вы все равно недовольны. Или они вам кажутся сомнительными?