– Кто здесь?!
Он включал везде свет, он искал, но квартира была пуста. И он побежал к входной двери, распахнул ее, подняв топор, и тогда из темноты на него выступила громадная фигура. Но Василий отшатнулся и не стал наносить удара. Потому что это был Абдулла.
– Неплохо ты готовишься к встрече гостей, – оторопел Абдулла. – Что с тобой? У тебя вид сумасшедшего! Что, репетируешь роль Раскольникова? – спросил он, глядя на топор.
Василий опустил топор и выдохнул:
– Ох, Абдулла, это ты?!
– Да, я, а ты что, ожидаешь взломщиков? Неплохо смотришься – в трусах, с топором, глаза горят. Везде свет… Ксюха, та просто как зареванное привидение. Ничего вы проводите время без пятнадцати пять утра!
Абдулла повернулся, и Василий увидел, что он был не один.
– Входи, Лен, чувствуй себя как дома, – сказал Абдулла. – В Севастополе таких забав не увидишь.
Они сидели на кухне, в чем были. Ксения продолжала реветь, Василий успокаивал ее, а Абдулла готовил кофе и слушал, что с ними произошло. Его крымская гостья поддакивала и говорила, что у них тоже такое случается, с ее подругой было.
– Да ладно, чего уж теперь плакать, – сказал Абдулла. – Я ж вас предупреждал. Предупреждал же. Старикан рассказывал, что с его друзьями год назад тоже все началось в первую ночь Страстной недели. И были какие-то непонятные телефонные звонки. – Василий тогда бросил быстрый взгляд на жену, – а на шестой день его друзей под грохот оркестра отвезли в сумасшедший дом. Предупреждал же… В психушку захотели? Съезжать отсюда надо. Слишком хороша квартира, чтоб здесь жить.
– Что это было, Абдулла? – Василий жадно курил, а Ксения перестала плакать и только иногда всхлипывала.
– Не знаю! Наверное, то, что ты видел. Что я еще могу сказать. Тем более, что моя точка зрения тебя не интересует.
– Ну что ты такое говоришь…
– Дайте хоть сигарету, что ли. Свои в машине оставил.
– Возьми в спальне. На журнальном столике пачка «Космоса». Не хочу туда идти.
Абдулла прошел в спальню и действительно увидел на журнальном столике пачку «Космоса». Он помнил все, что ему рассказали. И то, что когда они с севастопольской гостьей поднимались по лестнице, его удивило, в доме горел свет. А потом дверь внезапно распахнулась, и Абдулле показалось, что на него вылетел сумасшедший с топором. Слава богу, что Василий не видел себя.
Поэтому Абдулла не очень удивился, обнаружив на журнальном столике рядом с пачкой сигарет те самые ключи с брелоком, которые, как утверждал Василий, должны были быть в замке.
В среду они переехали.
* * *
Пару месяцев они жили у родителей Ксении, в их большой и веселой семье. Там была еще бабушка и младший брат – отпетая шпана. Им выделили бывшую детскую, а брата перевели к бабушке.
Когда пришло время, Ксения с отличием защитила диплом, и это решило ее дальнейшую судьбу – ей предложили остаться на кафедре.
Василий говорил, что он трудится как вол, и он действительно много работал на телевидении и много писал. Ксения поработала некоторое время с абитуриентами, но потом ее вызвал завкафедрой:
– Ксения, детка, – сказал седеющий профессор, – можете ехать отдыхать со своим флибустьером. М-да… Читал его статью, журнал их выписываю, хороший журнал. Молодец. Все они молодцы. Вам, молодым, легко быть смелыми, вы не знали нашего страха… М‑да… Но это я так, к слову. Так что езжайте, отдыхайте, детка, – при слове «детка» у Ксении снова кольнуло в виске, но тут же все прошло. – Но чтоб к первому как штык! Работы будет много, и кандидатский сдавать. М-да… Ну, всего хорошего, отдыхайте, у вас больше месяца.
Счастливая Ксения побежала звонить Василию. Но оказалось, ему предстоит внезапная командировка в Баку и потом еще, видимо, недельку придется побыть в Москве.
– Но самое главное, мне предложили квартиру, – говорил Василий – однокомнатная, в новом районе, всего стольник. Дешевле сейчас не найдешь. Квартиру я уже смотрел, это родственников одной девчонки с нашей работы. Ты знаешь, мне понравилось, рядом лес. Сегодня вечером позвонит хозяйка, Марина, кажется, и вы договоритесь, когда тебе ее посмотреть. Я считаю, надо соглашаться. Давай, приезжай ко мне, попьем в буфете кофею и все обсудим.
Мать Ксении была против их переезда. Но она была против и в прошлый раз, когда они переезжали на Бронные. Тогда свекровь вообще повела себя странно: сначала умоляла их не переезжать, а потом за целый год так ни разу там не появилась.
– Не обращай внимания, – говорил Василий. – У моих стариков свои крысы в голове, у твоих – свои.
Вечером позвонила хозяйка квартиры. Ее действительно звали Мариной, и у нее был приятный мягкий голос.
– Давайте встретимся завтра уже там, у дома, – говорила Марина. – А, не знаете… Тогда давайте у выхода из метро. Это новая ветка, последний вагон от центра. Отлично, в шесть устраивает, я буду как раз ехать с тенниса. Как мы друг друга узнаем? Вот что, Ксения, знаете, я буду в шортах, в широкой майке с надписью «P. S.» и в руках, конечно, теннисная ракетка. Так что до завтра. Всего вам хорошего.
* * *
Когда Ксения вышла из метро, она увидела электронное табло на крыше какого-то предприятия, и на табло зажглась сначала цифра «+ 30 °C», а потом – «17.50».
«Хоть из метро не выходи, – подумала Ксения, – вечер, а пекло такое, аж до дурноты».
Солнце нещадно плавило асфальт. Обезумевший июль гнал всех вон из Москвы. За город, к воде, зарыться в ил, в слоистую прохладу, и быть там, и не возвращаться в этот город, пока боги не сжалятся над ним и жара не отступит.
Ксения без труда нашла ларек «Цветы» и, так как было еще время, решила посмотреть, чем торгуют кооператоры. Но кооператоры уже сворачивались, считали деньги и пили теплую водку. «Мужественные, должно быть люди», – подумала Ксения.
Она вернулась к ларьку «Цветы» и достала сигареты.
– Что-то ты много стала курить, – сказала она себе.
Найдя удобную тень, она стала ждать, и когда на табло зажглось «17.59», она затушила сигарету. «Черт его знает, что за морковка эта Марина, если она в 30-градусную жару расхаживает по Москве с теннисной ракеткой? Решит еще, что я распутная особа и спалю ее квартиру…»
Резко поднялась какая-то птица – Ксения услышала только хлопанье крыльев, и где-то далеко за домами, далеко за расплавленным изнуренным городом, за лесной прохладой, где-то на краю ночи она услышала одинокий волчий вой. И тогда снова зашумело в голове, и резкая боль в висках чуть не заставила ее вскрикнуть.
«Черт, мне сейчас станет дурно от этой жары», – подумала Ксения. Сердце вдруг бешено застучало и капли холодного пота выступили на лбу, потому что вернулся прежний страх, и сквозь разноцветную летнюю толпу прямо к ней из марева раскаленного воздуха шла та маленькая женщина в темном зимнем пальто, закутанная в цветастый платок.