Если с ними что-то случилось… Кэроу захотелось сползти на пол и заплакать. Половина отряда — ее работа. Она неустанно трудилась над ними, все руки в синяках, места живого не осталось. Нет.
Остальные крылатые бойцы — из уцелевших в битве при Армазине, среди них Зири, единственный в отряде Тьяго, кто не радовался казни Мадригал.
Зири.
Тьяго говорил, еще рано ждать новостей. Кэроу вздохнула и потерла виски. Шеста приняла это за знак согласия, изобразив некое подобие волчьей улыбки.
— Отлично. Приступим сразу после ужина, — сказала она.
Что? Нет!
Кэроу не знала, стоит ли возвращаться к потерянным нитям разговора, но тут в зал вошел кто-то огромный и с вызовом встал на пороге. Она узнала его сразу, даже не разглядывая. Как же иначе, ведь она сделала его только сегодня.
Резак.
Разговоры прекратились. Все обернулись к Резаку, который стоял на пороге и в упор смотрел на Кэроу.
У нее внутри все перевернулось. Это была самая неприятная сторона дела. Одни, как Амзаллаг, шли к яме и просыпались, понимая, где они, с кем и что произошло в Эреце. Другие, погибшие при Армазине, не знали, что Лораменди пал, не подозревали, что оказались в другом мире. Они смотрели на Кэроу, не узнавая. Кто она, эта девушка с синими волосами, без крыльев или рогов? Для них она была чужой.
Кэроу никогда не слышала, что о ней рассказывали воскрешенным. Она надеялась, что это происходило так: «Вот наша новая воскресительница, она вернула тебя из мертвых, помогла нам перебраться сюда… Глянь, сколько здесь еды!» Впрочем, объяснение скорее всего было другим: «У нас нет выбора, нам без нее не обойтись». В самые тяжелые минуты Кэроу казалось, что про нее говорили: «Как бы нам ни хотелось ее убить, нельзя». Пока.
Похоже, Резаку этого никто не передал.
— Ты! — рявкнул он и рванулся к ней.
Кэроу легко выскользнула из-за стола. Шеста споткнулась и замешкалась. Резак приземлился на столешницу там, где только что сидела Кэроу. Стол треснул и провалился. Опрокинутая бадья с грохотом упала на пол, расплескивая воду. Все зашевелились — кроме хета, который зловеще замер, изучая Кэроу.
— Любовница ангела! — рявкнул он, и Кэроу вспыхнула от стыда.
Это было самое чудовищное оскорбление для химеры. Ни в одном из человеческих языков не было столь грязного ругательства. Омерзительные слова хлестнули ее как бичом. Мадригал — единственная, кто опозорил себя подобной связью.
Щелчок хвоста — и Резак скользнул на пол. Громадное тело ящера — помесь комодского дракона и кобры — струилось, как легкий ветерок.
Это она дала ему грацию и скорость. «Заруби себе на носу», — упрекнула себя Кэроу, уворачиваясь. Она тоже двигалась грациозно и быстро, будто танцевала. Изящный шажок — и она в другом конце комнаты, с ножами-полумесяцами наготове. Она и не заметила, как достала их.
Львиную морду Резака исказила ярость. Раскрыв огромную пасть, жрец с горечью прорычал:
— Знаешь, что я из-за тебя утратил?
«Из-за тебя, из-за тебя». Ей хотелось закрыть уши, но руки были заняты ножами.
Шеста попыталась что-то втолковать ему шепотом. Он не обратил на нее внимания и снова рванулся вперед. Мимо Шесты, мимо Баст. Полукошка даже не пошевельнулась, чтобы вступиться за Кэроу — впрочем, Баст была вдвое меньше Резака. Амзаллаг в нерешительности смотрел на происходящее. Кэроу снова легко увернулась. Никто не вмешивался, и у нее в груди вспыхнула ненависть: «Неблагодарные засранцы». Ей стало смешно — они с Зузаной всех называли засранцами: детей, голубей, дряхлых старушек, неодобрительно косившихся на лазурные пряди Кэроу. Это всегда было весело. Засранцы, вонючки, фиссуры. Глядя на помесь льва и дракона, урода с липкой душой, Кэроу расплылась в широчайшей улыбке, похожей на ее ножи-полумесяцы.
При следующем движении Резака Кэроу осталась на месте и выставила перед собой клинки. Стиснув зубы, она провела одним лезвием по другому, высекая скрежет. На мгновение это привлекло внимание хета. У Кэроу пронеслись мысли: «И что теперь? А если придется его убить? Смогу ли я?»
Мелькнула белая молния — и все прекратилось. Тьяго встал между ними, и Кэроу не пришлось никого убивать. Хет повиновался приказу и пошел к выходу, сметая хвостом стулья.
Лиссет и Ниск перехватили его, а Кэроу не двинулась с места. Она так и не перевела дыхание, кровь гудела в руках, сжимавших ножи. На мгновение она снова стала Мадригал — не предательницей, а воином.
Только на мгновение.
— Отведи ее в комнату, — велел Тьяго Шесте. Он говорил так, будто речь шла о сбежавшей из психбольницы.
Улыбка Кэроу погасла.
— Я еще не закончила ужин, — возразила она.
— По-моему, закончила. — Он с прискорбием окинул взглядом сломанный стол и еду на полу. — Я принесу тебе поесть. Ты не заслуживаешь такого обращения, — произнес он ласково, заискивающе. Придвинулся поближе, заботливо спросил: — Ты в порядке?
От злости Кэроу чуть не расцарапала ему лицо.
— Все нормально. А ты что подумал?
— Ты — наш самый ценный кадр. И тебе нужна моя защита… — Он покровительственно протянул к ней руку.
Кэроу резко уклонилась, и Волк смиренно поднял ладони вверх.
— Я могу сама о себе позаботиться, — ответила Кэроу, безуспешно пытаясь вернуть вибрацию силы. «Я Мадригал», — сказала она себе, но рядом с Белым Волком вспоминалась не смелость, а боль Мадригал, то, что она была жертвой, — и ощущение силы испарилось. — Я не нуждаюсь в помощи, — неуверенно повторила она и скрестила руки на груди, будто обиженный ребенок. Ощутив нелепость жеста, она тут же опустила руки, коря себя за излишнюю суетливость.
— Я и не говорил, что ты беспомощная, — мягко настаивал Тьяго. — Пойми, Кэроу, если с тобой что-то случится, нам конец. Я хочу, чтобы ты была в безопасности. Вот и все.
В безопасности? От кого? От своих же соплеменников, которым она посвятила все силы, внимание и здоровье? Кэроу мрачно усмехнулась.
— Дай им время, — пообещал Тьяго. — Они привыкнут, станут тебе доверять…
— А ты сам мне доверяешь?
— Конечно, Кэроу, — грустно кивнул он. — Я думал, все это осталось в прошлом. У нас нет времени на мелкие обиды: дело не ждет.
Казнь поводом для мелкой обиды не назовешь, но Кэроу не стала возражать, понимая, что Тьяго прав — им нужны все силы для дела. Кэроу устыдилась: Волку пришлось ей об этом напоминать, как капризной школьнице. Внутри было пусто и неуютно, упоение схваткой исчезло. Разумеется, Кэроу бесило, что Тьяго отправляет ее наверх словно провинившуюся, однако она сама хотела покоя, уединения, безопасности. Она вложила клинки в ножны и, показывая, что делает это исключительно по собственной воле, повернулась и отправилась к себе, гордо подняв голову — впрочем, вряд ли это кого-то обмануло.